Пост министра финансов занимал в то время опытный экономист, доктор наук, получивший свою степень за работы по вопросам финансовой политики. Он представил кабинету министров подробный план действий в сложившейся обстановке.
Премьер-министр решительно отверг этот план. Он не хотел идти на риск поражения на выборах, в критический момент урезав доходы владельцев кофейных плантаций – уж лучше дать распоряжение государственному банку напечатать еще на пятнадцать миллионов фунтов бумажных денег. Две трети кабинета поддержали министра финансов. Наутро все его сторонники получили отставку, а вечером того же дня премьер-министр выступил по радио с обращением к народу. Он заявил, что отстраненные от должности министры – изменники и предатели, вступившие в сговор с контрреволюционными элементами за границей, чтобы задушить молодую республику.
Я прекрасно помню эту речь. Разумеется, правды в то время никто не знал. Газеты и радио плясали под дудку премьер-министра. Помнится, мы страшно негодовали. Студенческий союз на внеочередном съезде проголосовал за доверие вождю и потребовал: под арест отщепенцев! Народ стоял горой за своего вождя. Повсюду проходили митинги и демонстрации протеста.
И вот тогда-то я впервые уловил в этой буре протестов новые, зловещие ноты, внушавшие серьезные опасения.
«Дейли кроникл», официальный орган ПНС, поместила передовую, из которой явствовало, что кучка отщепенцев – так именовались теперь все отстраненные министры – высококвалифицированные специалисты с университетским образованием. У меня сохранилась вырезка из этой передовой:
«Мы должны раз и навсегда вырвать, как гнилой зуб, из нашего государственного организма этих растленных марионеток, знакомых с экономикой только по книгам и по-обезьяньи перенимающих речь и повадки белых. Мы гордимся тем, что мы африканцы. Наши истинные вожди – те, кто говорит языком народа, а не упивается учеными степенями, полученными в кембриджах, оксфордах и гарвардах. Хватит выбрасывать деньги на университетское образование, которое только отчуждает африканца от его богатой древней культуры и ставит его над народом…»
Клич был немедленно подхвачен. Другие газеты указывали, что даже в Англии, где «кучка отщепенцев» получила так называемое образование, не обязательно быть экономистом, чтобы занимать пост министра финансов, или врачом, чтобы стать министром здравоохранения. Главное – быть верным сыном своей партии.
Я был на галерее для публики, когда парламент подавляющим большинством голосов вынес вотум доверия премьер-министру. В этот день правда вышла наружу. Но только никто не захотел ее слушать. Не могу забыть скорбного выражения лица бывшего министра финансов, когда он и его сторонники под всеобщий свист и улюлюканье вошли в зал заседаний. За несколько дней до этого разъяренная толпа забросала камнями его дом и вдребезги разнесла его автомобиль. Другого министра выволокли из машины, избили до потери сознания, связали, забили в рот кляп и бросили на дороге. В день заседания парламента он все еще находился в больнице.
Это было мое первое – и последнее – посещение парламента. PI вот тогда-то я снова увидел мистера Нангу, с которым не встречался с 1948 года.
Премьер-министр говорил три часа: его речь то и дело прорывалась бурной овацией и возгласами, его сравнивали с бесстрашным тигром и благородным львом, с солнцем и могучей океанской волной, его называли «единственным и несравненным». Он заявил, что «кучка отщепенцев поймана с поличным» и что теперь уже «полностью разоблачен их гнусный заговор, имевший целью с помощью врагов по ту сторону границы свергнуть правительство из народа, для народа и выбранное пародом».
«Повесить их!» – крикнул с задних рядов мистер Нанга. Его слова прозвучали так громко и отчетливо, что были потом включены в парламентский отчет с указанием его имени. В течение всего заседания мистер Нанга дирижировал заднескамеечниками, походившими на псов, которые заливаются лаем и напруживаются на сворах, пытаясь достать свою жертву, одного только тявканья мистера Нанги хватило бы на час. Он то с криком вскакивал с места, то откидывался на спинку скамьи и вместе со всеми заливался издевательским смехом, напоминавшим хохот голодной гиены; по лицу его ручьями струился пот.
Когда премьер-министр сказал, что эти неблагодарные, которых он вытащил из безвестности, нанесли ему удар в спину, некоторые даже прослезились.
«Они кусают руку, которая их кормит!» – крикнул мистер Нанга. И это тоже было внесено в отчет – вот он лежит сейчас передо мной. Однако никакой отчет не может передать накаленную атмосферу того дня.
Мне трудно сейчас припомнить, какие чувства я испытывал в те минуты. Скорее всего я просто не знал, как отнестись ко всему этому представлению. Ведь тогда еще у пас но было оснований подозревать, что нас обманывают. Премьер-министр продолжал говорить и под конец речи сделал свое известное (вернее сказать, небезызвестное) заявление: «Впредь мы должны беречь и ревниво охранять с таким трудом завоеванную свободу. Нельзя доверять нашу судьбу и судьбу всей Африки воспитанным за границей межеумкам и интеллектуальным снобам, готовым продать свою родную мать…»
Мистер Нанга по крайней мере еще два раза требовал смертной казни для изменников, но это уже не попало в отчет – несомненно потому, что его голос потонул в общем гуле.
Я как сейчас вижу перед собой бывшего министра финансов доктора Макинде в ту минуту, когда он поднялся па трибуну для ответной речи, – высокого, сдержанного и уверенного в себе человека с печальным выражением лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47