Очень сильной душою надо обладать, чтобы сладкое горьким признать, а горькое – сладким. Расти вы девочку с самого раннего детства в строгих правилах, еще можно бы за ее нравственность поручиться, за то, что бедность не будет вызывать у нее неудовольствия; но ведь вы в таком возрасте взяли ее под опеку, когда она другое успела изведать! И нет на свете волшебника, который вернул бы ей неведение. Честолюбие, желание блистать, выделяться уже пустили корни в ее сердце. Не заметили вы разве, как она разом охладела к своему бедному избраннику, едва забрала себе в голову, что может стать чествуемой, окруженной поклонением дивой? Поначалу думала того добиться сама, своим искусством; но теперь-то уж, верно, и не надеется: кто-то сказал ей, что голосок у нее посредственный; но желанье блистать, жить в неге и роскоши не угасло в душе. Пока она еще страшится искушающего ее пути, но придет скука, страсть проснется, кровь потребует своего и в Минуту ожесточенья, когда сердце так легко внемлет дурному совету, глядишь, забудется – и кто убережет тогда девушку от падения, если она сама решилась на него?
– Не верю, ваша честь, ничему не верю, что вы тут сказали. Может, оно и правда, только я не согласен никак. В жизни, конечно, так бывает, но моя питомица – исключение.
– Не будем спорить. Вы сами убедитесь, что повод пасть вашей подопечной поспешат дать очень многие, потому что в самое высшее общество уже проникли слухи о ее красоте и, главное, добродетели. А это приманка самая, черт побери, соблазнительная! Никогда о девичьей невинности не болтайте, если не хотите, чтобы воры пришли и похитили ее. Так вот, я вовсе не собираюсь жениться на вашей питомице против ее воли – или чтобы вы ее уговаривали; передайте ей просто мое предложение в таких словах: «Один богатый вельможа просит твоей руки. Он немолод, некрасив, неприятен и в дедушки тебе годится; но ты иных обязательств на себя и не берешь, кроме как обвенчаться с ним и уважать в нем мужа. Хочешь, хоть в разных комитатах живи с ним, будешь видеться, лишь когда сама к нему приедешь. Сделают тебя счастливой блеск дворянского имени, власть, даваемая богатством? Хочешь принять это предложение?» И ежели ответит она: «Нет!» – на том я и успокоюсь, не буду больше надоедать, и позабудем об этом. Но спросить ее вы обязаны как опекун. Даю вам неделю сроку. Через неделю пришлю доверенного человека – вон того, что возле кареты дожидается; он спросит, не позабыл ли здесь барин бриллиантового кольца? В случае отрицательного ответа отошлете с ним это кольцо (корзинку мне все-таки не хочется получать); если же предложение принимается, скажете: пускай приедет сам.
С этими словами посетитель встал и, дружелюбно пожав мастеру руку, оставил его наедине с мыслями самыми противоречивыми.
Беспокойно стал он прохаживаться по комнате. Что тут предпринять? Чувство подсказывало ему, что Карпати угадал, девушка не сможет устоять против искусительного предложения и примет его. И будет несчастлива. Да и какое тут счастье? Проживет муж долго и будет она ему верна – грустное увяданье ждет ее; ведь в том кругу, куда ей откроет доступ чистый случай, будут свысока смотреть на нее, третировать, как ровно никаких прав там не имеющую. Не слишком ли много она потеряет, приняв эту дань своей внешности? Самоуважением ведь пожертвует; богатством этого не возместишь. А как жалеть будет, отдав невозвратимое спокойствие душевное; однако же отдаст, узнав о сватовстве. Ребенок еще – роскошь, блеск ее ослепят, да и не заслуживает разве внимания этакое предложение: один из богатейших вельмож свое древнее, славное имя дает простой мещаночке без средств, без семьи, кто же этого счастьем не сочтет? Да откажись она, ее все полоумной назовут.
Болтаи стал уже подумывать: а не утаить ли от нее вообще?… Нет, это поступок недостойный, лгать этот добрый человек не привык.
Внезапно его осенило. Верная мысль, это должно помочь. И он поспешил к Шандору.
Прилежный юноша как раз кончал заданный ему образец, великолепное изделие, долженствовавшее доставить ему звание мастера: украшенный затейливой резьбой письменный стол с искусно скрытыми потайными ящиками. Он целиком был поглощен своей работой.
– Ну, Шандор, – сказал ему мастер, – вещь и впрямь образцовая.
– Это гордость моя. День и ночь на уме.
– День и ночь? И ни о чем, кроме стола, больше не думаешь?
– А о чем еще думать?
– Ну, что послезавтра ты уже мастер, например.
– В этом я не сомневаюсь.
– А если всю мастерскую тебе передам, что ты на это скажешь?
– Ах, сударь, шутить изволите. С какой вдруг стати мне передавать?
– Да надоело, вишь ты, возиться, на кого помоложе хочется заботы переложить. Ты заместо меня работать будешь, а доходы пополам. Вот какой я хитрец. Без труда хочу доходы иметь.
– Но я то же самое буду делать, что и сейчас, зачем же делить?
– А если я хочу. Сына вот нет, а ты в точности такой, какого мне бы хотелось.
Шандор с нежностью поцеловал старческую руку, которая легла ему на голову, точно благословляя.
– А как славно будет, если жену еще в дом приведешь, – продолжал мастер, – и мне-то радость на ваше семейное счастье полюбоваться, которого самому узнать не привелось.
– Ну, этого ждать да ждать, дорогой хозяин, – вздох «нул Шандор. – Когда еще доживем.
– Да брось, что за вздор, в холостяки, что ли, записался? Постной мины-то не строй. Это от меня-то вздумал таиться? Я ведь насквозь тебя вижу. Знаю даже, любишь кого. Сказать? И нечего трусить. Что вздыхаешь по целым годам? Взял бы да сказал прямо: так, мол, и так, люблю – и прожить сумеем: выйдешь за меня, ни в чем у тебя не будет недостатка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159