Без них потеряли бы они всякий интерес, и кто пытается потом их воспроизвести, терпит обычно полнейшее фиаско.
В балконную прибываем мы с графом Рудольфом и его друзьями в тот самый момент, когда история близка уже к кульминации. Знакомый со всеми Рудольф представляет своих товарищей, и после краткого обмена приветствиями рассказ продолжается.
– Но и после всех неудач и провалов Сен-Мишель наш не унывает. Не подвинув дела даже настолько, чтобы на глаза попасться малютке Петипа, хотя оно, впрочем, немного и сулит: куда уж нам с ним, этаким Адонисам (о, эта удобная форма злоречия: «нам с ним»!), – наследства же лишась еще до рождения, а на жалованье и на миртовый букетик не очень раскошелишься, – но кое в чем богом отнюдь не обиженный, здесь-то есть у него кое-что, на голову нянька его не уронила, – какой же он ход, как вы думаете, все-таки измыслил, дабы возле козочки своей резвоногой очутиться, ежечасно с нею беседовать, денно и нощно, так сказать, быть при ней?
– Ого! Не много ли захотел? – вскричал при слове «нощно» князь Иван – рослый, с военной выправкой господин: тот самый вельможа из северной державы, о котором заходила уже однажды речь.
– Ну?… Сто луидоров тому, кто отгадает!
– Бери себе и говори! – отозвался лорд Бэрлингтон, эксцентричный молодой англичанин, который спиной к остальной компании верхом сидел на стуле, вытянув свои длинные до неправдоподобия ноги.
– Его лордство получше моих остроты отпускает, – рассмеялся маркиз. – Знает, что сотнями золотые у меня не водятся! Так вот, милый наш Сен-Мишель… лакеем нанялся к красотке-балерине.
– Ох! Ах! – раздались восклицания.
– Дуплетом ударил, значит, – констатировал лорд, сидя задом наперед. – Теперь и служаночками может поживиться.
– Fi donc! – возвысил кто-то и без того пронзительный, тонкий голос: граф Везекери из венгерских светских львов, долговязый юнец с детски пухлым лицом, который стоял, прислонясь с безвольным изяществом к балюстраде и руки свесив за нее. – Fi donc, перестаньте, вы просто фраппируете меня. Что за скабрезности в нашем кругу!
– Нюхательной соли нет ли у кого? Графу, кажется, дурно! – воскликнул Дебри с иронией.
– Дальше, дальше, продолжайте, – поторопили другие.
– Так молодец-то лакеем стал у Петипа? – рассмеялся князь Иван. – Вот кто мне, значит, дверцу намедни отворял, когда я из кареты выходил, а я еще рубль сунул ему!
– И кто чаем залил мне весь редингот, – вставил лорд, – а я ему за это пощечину влепил.
– Ах, ах, – деликатно ужаснулся и впечатлительный мадьярский граф, – а я-то ей через него любовные записочки передавал…
– Ну, их он наверняка все в камин побросал! – засмеялся Дебри. – Но дайте же сказать, что дальше было, в чем самый-то смак.
– Тише! Слушайте!
– Так вот, отправляется крошка Петипа в один прекрасный день на рандеву в Булонский лес, – премиленькая там вилла у нее от щедрот господних…
– И моих, – пробормотал князь Иван.
– Дарующий да не попрекнет, – молвил маркиз назидательно. – Итак, малютка-плясунья спешит в предвкушении любовной идиллии взять наемную карету и, конечно, лакея своего.
– Кого? Сен-Мишеля?
– Именно; увидеться же ей предстояло с неким бравым генералом, к коему милейшая эта дамочка неравнодушна, по-моему.
– Дебри! Не клевещи! – перебил с шутливой укоризной примкнувший к слушателям Рудольф.
– Ах, из ума вон, что и ваше сиятельство здесь, поостерегся бы иначе в выражениях. Но женщинам славный этот генерал все-таки очень нравится, – у меня, по крайней мере, уже нескольких отбил.
– О себе помолчи; о тебе мы после твоего ухода сами поговорим.
– Ну, не будем удаляться от предмета. Генерал является, малютка Петипа столик на два куверта велит вынести в беседку из роз. Все как в буколические Овидиевы времена: и благоуханные розы, и журчащий ручеек, и двое любящих сердец; шампанского вот только античные пастухи не употребляли да лакеев незадачливых не держали, которые им тем временем бутылки откупоривали. Ну вот, угощаются, значит, наши Филис и Демофон за столиком, а злополучному лакею ничего не остается, как у хозяйки за стулом торчать с тарелкой под мышкой и генерала, благо тот как раз напротив, глазами есть. Поглядел, поглядел, да так и обмер: перед ним его собственный дядюшка сидит.
– Ха-ха-ха, одно другого лучше.
– Сохрани он присутствие духа, до того, может, не довел бы, что и дядя его узнал. Тем более что слуг так уж пристально не разглядывают, по крайней мере, мужеского пола. Но бедный парень растерялся и начал делать все невпопад: ложку просят, он ножик подаст, мороженое вилкой стал накладывать, а под конец пробкой от шампанского генералу прямо в глаз угодил. Тогда уже и тот уставился на него; смотрит, смотрит – и: «Que diable, это же племянничек мой, Сен-Мишель!» А наш бедолага сервиз китайского фарфора грох с перепугу прямо на пол. Малютка Петипа просто обхохоталась, бух со стула навзничь, и застежки все у нее здесь, на кофточке, полопались.
– Ах, ах, пикантно.
– Но без скандала обошлось. Даму подняли; генерал, господин благодушный, сейчас Сен-Мишеля тоже за стол, прибор ему; и вместе до поздней ночи пировали в ознаменование радостной встречи.
– А потом? – спросил лорд.
– Вот это да: его лордство желает, чтобы анекдот кончался, как романы Вальтера Скотта! Кто сколько прожил да от чего помер.
– Но что после случилось с Сен-Мишелем?
– В тот вечер – ничего. Бывают же дяди порядочнее своих племянников. А со временем, после всяких таких историй, кто знает, может, и ловелас получится из него.
– Ах, какая безвкусица, – развздыхался тонко чувствующий скифский граф и, вытянув часы из кармана, так близко поднес к глазам, что, не будь стекла, стрелками бы их выколол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159