Но все четырнадцать рыцарей верно служили своему сюзерену, лорду Фитцу. Они провели весь прошлый год в Уоллингфорде. Но тогда Бриан еще мог платить им. Сейчас же, когда его казна опустела, он засомневался, а станут ли рыцари рисковать своей жизнью, оплачивая этот риск из своего кармана.
Он также завербовал несколько десятков лучников и пехотинцев. Эти люди привыкли воевать только за деньги, ни малейших чувств к лорду и леди Уоллингфорд они не испытывали.
Но денег больше не было.
Леди Элиза пыталась помочь мужу решить эту проблему по-другому.
Несколько раз она предлагала Бриану написать письмо императрице Матильде и объяснить ей создавшуюся ситуацию.
– Сообщите ей, что Уоллингфорд в бедственном положении, – настаивала она. – Пусть императрица знает, на какие жертвы вы пошли ради нее. Если она на самом деле благосклонна к вам, то непременно пришлет помощь. Если же нет… – Матильда не обязывалась это делать ни для кого из своих сторонников, – отказывался Бриан, недовольно глядя на жену. – Она не просила меня проявлять открытое неповиновение Стефану в прошлом году. Это было мое решение, и только мое. Кроме того, императрица завязла в неудавшейся кампании в Нормандии. Вероятно, она так же нуждается в деньгах, как и мы. Подумай, Элиза, мы обороняем всего один замок, а она финансирует войну против Стефана!
– Война? Странная это была война, – едко заметила Элиза. – Говорят, граф Готфрид даже заработал на ней по две тысячи серебряных марок в год. Мы же лишь разорились. Нет, если императрица нуждается в Уоллингфорде, то пусть платит за это!
Бриан покачал головой. – Мы найдем другие пути, – сказал он. – Быть может, нам помогут граф Глостерский или граф Герифордский – оба они достаточно богаты. Но у Матильды я просить не буду.
Почему, с тайной болью подумала Элиза. Из-за чрезмерной гордости или из боязни отказа? Вряд ли эта женщина любит его так сильно, как он полагает. И он, должно быть, сам в душе сомневается в ее чувствах, иначе не боялся бы попросить ее о помощи.
На следующий день она вновь попыталась настоять на своем, и еще через несколько дней, и еще через неделю. Каждый раз Бриан отвечал отказом, высказанным во все более раздраженной форме. Он чувствовал, что жена проявляет такую настойчивость не только потому, что помощь им необходима. Нет, она ревновала его к Матильде и почти не скрывала своих чувств. Это его тревожило, и он пытался всеми способами отвлечь супругу от подобных мыслей, но Элизу уже трудно было удержать. Она открыто искала с ним ссоры, высказываясь о Матильде все более резко. Что ж, буду гасить пламя ревности всеми путями, решил Бриан, но никакого просительного письма не напишу.
Все же он кое в чем ошибался – Элиза искала ссоры не с ним, а с Матильдой. И она решила сама написать письмо императрице.
Она сочинила послание в тайне ото всех. Даже свою служанку Эдвигу она отослала погулять, а когда та вернулась, изрядно, продрогнув, письмо уже было тщательно спрятано среди других бумаг. Элиза решила: если письмо останется без ответа, то мужу необязательно знать о нем. Если же Матильда откликнется… что ж, тогда будет видно.
Нелегко давалось ей каждое слово, приходилось долго обдумывать каждую фразу, прежде чем написать ее. Матильда, без сомнения, была неординарной женщиной, одаренной редкой красотой, силой духа и удивительной властью над мужчинами. Под ее обаяние попали влиятельные люди. Воздух Англии был пропитан рассказами о Матильде, о ее чарах, которыми она буквально околдовала своих бесчисленных поклонников, всегда добиваясь желаемого.
Элиза знала об этом, потому чувство естественной ревности у нее соседствовало с искренним восхищением, а прирожденная гордость – с горячим желанием помочь мужу. Она не могла ничего требовать от императрицы, но не желала ничего и вымаливать. Если эта женщина любит Бриана так, как он в это верит, то она должна без промедления послать им людей и денег. Если же Матильда ответит отказом, то этим укрепит ее уверенность в том, что чувство Бриана осталось без взаимности.
Элиза вздохнула, откинула со лба темные волосы, окунула гусиное перо в чернильницу и написала:
«Императрице Матильде, графине Анжуйской – от Элизы, леди Уоллингфорд, с приветствиями.
Вы, конечно, слышали от вашего брата, графа Роберта Глостерского, как в прошедшем году Бриан Фитц и несколько других верных вам дворян отказали в лояльности королю Стефану и заперлись в своих замках, готовясь к возможной осаде. По совету графа Роберта многие из них сделали вид, что смирились с новым королем и тем самым избежали кровавого конфликта. Ныне же, услышав о засаде, которую устроили вашему брату, мы весьма встревожились…»
Элиза намеревалась начать следующую строчку со слов: «Лорд Бриан Фитц», но передумала и с легкой улыбкой удовлетворения написала:
«Мой супруг растратил в прошлом году свои средства, готовя замок к осаде в случае нападения короля. Сейчас он вновь вынужден заниматься этим же. Он не намерен просить вас о помощи, считая, что вы так же ограничены в средствах, как и мы. Я не могу поверить, что это так, зная, что прежде всего гордость мешает моему супругу обратиться к женщине, которой он так восхищается».
Последняя фраза заставила Элизу вздрогнуть и задуматься. Она не нашла в себе силы сразу продолжить письмо. Она видела, как Бриан менялся в лице, только заслышав имя Матильды, но его жене было нелегко это признать. Однако слова уже написаны, и Элизе показалось, что ревность сейчас слегка отпустила ее сердце. Окуная перо в чернильницу после каждой написанной фразы, она продолжила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105