Так прошла ночь. Троим путешественникам удалось заснуть, и не успели они поутру протереть глаза, как четверо лучников явились за пленниками, чтобы препроводить их к начальнику уголовной полиции Жаку Тардье.
Лефор счел добрым предзнаменованием, что этот дворянин прислал за ними свою карету. Действительно, поступать так не было в обычае важного чиновника, но на замечание флибустьера доминиканец напомнил, что накануне у них отобрали бумаги, благодаря которым начальник уголовной полиции мог составить впечатление о том, с кем в действительности имеет дело.
* * *
В своем особняке в Шатле Жак Тардье после неудавшегося покушения на его жизнь окружил себя охраной более строгой и надежной, чем на часах в Лувре. Когда пленники прибыли в его апартаменты, главу ордена доминиканцев ждал сюрприз: начальник уголовной полиции изъявил желание переговорить не с ним, а с капитаном Лефором, его-то вооруженный алебардой охранник и пригласил первым в кабинет королевского судьи.
Лефор был без оружия, однако сумел уберечь роскошную шляпу и, гордо ступая, прошел в дверь.
Он увидел коротконогого человечка лет пятидесяти, который беспрестанно накручивал на палец кончик бороды, венчавшей его подбородок.
Облаченный в одежды из малинового бархата, тот прицепил к поясу парадную шпагу с нарядной чеканной рукоятью, украшенной драгоценным камнем. Его лоб морщила складка, но не от гнева, а как у человека, застывшего в напряженном ожидании, умирая от любопытства и жажды занятного зрелища. Он заметно вздрогнул, увидав перед собой великана внушительных размеров.
Лефор свободно подошел к нему, широко взмахнул шляпой и ловко поклонился, что было удивительно, учитывая его огромную фигуру.
– Вы – капитан Лефор? – спросил судья. Флибустьер еще раз поклонился.
– Ив Гийом Лесеркей к вашим услугам, господин начальник уголовной полиции, – гордо отрекомендовался он звучным голосом.
Жак Тардье задумчиво качнул головой, складка на его лбу так и не разгладилась. Он повторил:
– Лесеркей… в переводе значит «гроб»? Любопытное имя!
– Так меня зовут! – не смущаясь, подхватил Ив. – Имя как имя, не хуже других, и я готов защищать его до последней капли крови, как если бы так звали его величество. Но меня также зовут Лефор, или Силач. Это имя тоже подходит мне как нельзя лучше, и я не откажусь от него, головой ручаюсь!
– Ох-ох-ох! – задвигался в кресле начальник уголовной полиции, не спуская с флибустьера глаз. – Капитан, вы говорите красиво… Судя по рапорту лучников, лежащему у меня перед глазами, а также письму, обнаруженному у вас при обыске, можно подумать, что у вас столько же боевых побед, сколько слов…
– Господин начальник уголовной полиции! Словам ничто не придает такого весу, как хорошая шпага в руках умельца.
Жак Тардье встал. Он снова погладил темную бородку, сухо кашлянул и отрывисто проговорил:
– Вы обвиняетесь в том, что избили трех негодяев в таверне.
– Четверых! И при помощи монаха, который стреляет из пистолетов так же здорово, как из каронад. Четверых негодяев, если я правильно сосчитал, которые покушались на мой кошелек, но вместо золотых экю получили по доброй порции пороха и железа.
– Знаю… Вы приехали с островов, судя по письму командора и генерал-губернатора де Пуэнси?
Ив горделиво поднял голову и заявил:
– Вы незаконно прочли это письмо, господин начальник уголовной полиции, тогда как один король имел право его вскрыть, ибо письмо адресовано его величеству.
Жак Тардье в первый раз улыбнулся:
– Вы говорите, что я не имел права читать это письмо. Пусть так! Что ж, капитан, я об этом не жалею! По крайней мере, я имел возможность узнать о некоторых из ваших подвигов. Бог мой! Если бы оно случайно попало мне в руки при других обстоятельствах, я бы усомнился в его подлинности. Но черт возьми! То, что вы совершили этой ночью – достаточное тому подтверждение! Значит, именно вы спасли Мартинику во время вооруженного нападения англичан и восстания карибских дикарей? Вы же вернули свободу господину Жаку Дюпарке. Позвольте выразить вам свое восхищение, сударь, прежде короля. Я счастлив этой возможностью.
Лефор отступил на шаг и горделиво выпятил грудь.
– Должен также поздравить вас с тем, что вы совершили нынче ночью. Если бы каждый, кто носит оружие, действовал подобно вам, мы бы скоро покончили с разбойниками, которые грабят нашу славную столицу… и позорят страну, а также нашу полицию, показывающую собственное бессилие. Разумеется, не мне вас упрекать, хотя в результате этой стычки имеются один убитый и трое тяжелораненых. Однако их ждет виселица.
Лефор поклонился. Он раскраснелся, раздуваясь от гордости и самодовольства. В эту минуту ему казалось, что он в силах очистить Париж от злодеев, наводнивших город и действовавших хорошо вооруженными шайками, орудовавшими близ мостов и на темных улицах.
– Вы, конечно, не знали, что имели дело с четырьмя опаснейшими злоумышленниками? Может быть, вам неизвестно, что эти четверо – главари печально знаменитой шайки «Убийц из Сен-Жермена»? Вот уже около десяти лет они сеяли в Париже страх и были неуловимы. Вы положили конец их произволу!
– Господин начальник уголовной полиции! На островах, как и в Париже, я – слуга его величества. И если я сумел, пусть даже по воле случая, услужить ему и на сей раз, я ничуть не меньше польщен этим обстоятельством.
– Я доведу до сведения генерала то, что вы совершили, и, надеюсь, он выразит вам свою благодарность. – Жак Тардье подошел к креслу и продолжал: – Разумеется, вы и ваши спутники свободны, хотя объяснения, представленные сержанту этим монахом, выдающим себя за главу ордена доминиканцев на Мартинике, вызывают сомнения…
– Господин королевский судья!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130