– Где? – небрежно спросил Дьери. – Ах это, да так, пустяки. Просто в воздухе порхал осколочек снаряда, и я ухитрился его поймать.
Сирилли с озабоченным видом склонился над раной. Был он так хорош собой, что казалось – это не врач, а прославленный кинолюбовник, играющий в фильме роль врача.
– Страшного ничего, и рана чистая.
– Мы ее промыли виски.
– О, черт! Значит, вы свое виски пускаете на такие дела. Я лично предпочитаю его пить.
– Мы для вас кое-что приберегли, – быстро сказал Дьери. – Выпьете вечером вместе с нами.
Сирилли улыбнулся.
– Все-таки сделаем вам перевязочку.
Он ввел их в соседнюю комнату. Трое, а может, четверо молодых людей в белых халатах возились с ранеными. Здесь уже не пахло потом и кровью – все заглушал запах эфира. Белокурая сестра переходила от одного врача к другому и разносила бинты. Когда в комнату вошел Сирилли, она быстро оглянулась. Они обменялись улыбкой.
– У вас, должно быть, дела сверх головы.
Сирилли, не скупясь, поливал рану эфиром.
– А как же, – весело откликнулся он, – бывает до пятидесяти перевязок в час. А многие загибаются раньше, чем их успеваешь осмотреть.
К ним приблизилась белокурая сестричка. Она вложила в руку Сирилли бинт. Он поблагодарил ее, не подымая глаз.
– Здесь у нас только легкие ранения. Настоящая мясорубка в другом крыле.
И снова одарил их своей лучезарной улыбкой.
– А вы сделаете мне противостолбнячный укол?
Сирилли замялся.
– Конечно, стоило бы, но у нас так мало осталось сыворотки, что, в сущности, мы ее бережем для тяжелых больных.
Белокурая сестричка стояла рядом с Сирилли, обхватив ладонями свои круглые локти. И не шевелилась. Не глядела ни на кого. Будто ждала чего-то. Майа посмотрел на нее, и вдруг ему показалось, что он случайно попал в самый центр излучаемого ею света и тепла, не предназначавшихся ему. «Красивая ты баба, – подумал Майа. – Белая, розовая, и будто ждешь чего-то. Само ожидание, как августовский луг перед дождем».
– Вот и спеленали младенчика, – сказал Сирилли. – Через неделю останется только изящный рубец. Как раз такой, чтобы по возвращении растрогать домашних.
– Жаклина, – позвал кто-то из молодых людей в белых халатах.
Белокурая сестричка резко повернулась на каблуках и пошла на зов в дальний угол операционной, Майа завороженно глядел на ее мерно покачивающиеся бедра.
– Простите, – сказал Сирилли, – но дела у нас свыше головы…
– Значит, до вечера, – сказал Дьери.
– Буду ровно в шесть.
Но Дьери и не собирался уходить. Его щеки как-то величественно раздвинула улыбка. Такая ласковая и нежная, какой Майа не только не видел, но и не подозревал за ним.
– Будьте так добры, доктор. Притащите с собой шприц. Сделайте мне укольчик. На душе как-то спокойнее будет.
Сирилли улыбнулся.
– Ну, если вы уж так настаиваете!
И Майа решил, что Дьери, конечно, думает сейчас про себя: «Моя взяла!»
На небе по-прежнему сияло солнце Лазурного Берега. Пахло близким морем. Если хорошенько прислушаться, то можно было различить всплеск волны, умиравшей на песке. Майа жадно глотал свежий воздух… Вдруг он почувствовал себя ужасно счастливым. Он удивился, что все части тела при нем, что не чувствуется уже запаха эфира, что не видно уже крови.
– Послушай, Дьери, – сказал Александр, – ты бы мог воздержаться от приглашения твоего врачишки. Особенно к шести часам. Ведь небось не ты будешь возиться с обедом. Это как с твоей рукой. На все пускаешься, лишь бы воды не носить.
– Ну и слава богу, – ответил Дьери.
Они проходили мимо трупов. Все теперь было в порядке. Воинской шеренгой выстроены носилки, словно для последнего парада. Но, очевидно, у солдат было плоховато с глазомером. Одни тюки получились явно больше, чем положено. Другие же значительно меньше нормы. Майа заметил на одних носилках две левые ноги.
– Хоть бы Сирилли привел с собой эту самую Жаклину! Я бы с ней не заскучал, с этой Жаклиной. А если бы она на меня покусилась, ей не пришлось бы раскошеливаться.
Дьери изумленно поглядел на Александра.
– Какая еще Жаклина?
– Блондиночка, которая бинты подавала.
– А-а, – сказал Дьери, – а я и не заметил.
– Он, видите ли, не заметил! – взорвался Александр, воздев к небесам свои волосатые лапищи. – Нет, ты понимаешь, Майа, не заметил? А ты-то хоть, Майа, заметил? Как она на твой вкус?
– Недурна. Только насчет бюста слабовато.
– Вот уж без чего обойдусь, – сказал, стараясь быть беспристрастным, Александр, – мне бюст ни к чему.
Оба расхохотались. Потом одновременно закинули головы и посмотрели на небо, потому что как раз над ними пролетал канадский истребитель. Он был один с светлом полуденном небе и без помех кружил над берегом.
У ворот санатория Дьери остановился, кинул взгляд на свою забинтованную руку.
– Одно дело сделано, – удовлетворенно сказал он.
Потом повернулся к своим спутникам:
– Простите, ребята. Но мне надо идти. Должен кое с кем повидаться. Тороплюсь.
И ушел, не дожидаясь ответа. Александр уперся кулаками в бедра.
– Нет, это уж слишком! Вот уж действительно тип, готов всем глотку переесть, только бы…
– Не разоряйся, – сказал Майа, – я с тобой вполне согласен.
– А главное, это бревно чертово ухитрилось не заметить блондиночку!
– Потому что скупердяй!
– Что? – сказал Александр, удивленно подняв свои толстые брови. – Скупердяй? Какое же это имеет отношение?
– Разве ты сам не замечал, что обычно скупердяи бывают равнодушны к женщинам?
– Говори, говори еще, – сказал Александр. – Ты даже не представляешь, до чего полезно слушать твою чушь собачью.
Они захохотали, потом сделали несколько шагов в молчании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67