Она узнала голос Орсини.
Когда стражники по приказу Франческо раздели пленника, герцог заметил, что его правая рука частично парализована, и указал на нее палачу.
В течение двух часов, через определенные промежутки, вновь и вновь раздавались эти нечеловеческие крики, и тогда герцогиня опять открыла дверь и отрывисто бросила одному из стражников:
– Позови моего брата!
Видя, что он колеблется, она закричала повелительным голосом:
– Позови моего брата, если тебе дорога жизнь!
Франческо явился, окинул взглядом комнату, быстрыми шагами подошел к кровати, схватил свой кинжал и спрятал его в ножны. Шпаги при нем не было и, войдя к Изабелле без оружия, он испугался, как бы она не вздумала покуситься на его жизнь. В этот миг герцогиня так ненавидела брата, что горько пожалела о своей недогадливости.
– Что вам нужно от Орсини? – спросила она, стараясь говорить возможно спокойнее.
– Чтоб он сознался в своем преступлении и подписал это признание.
– По-видимому, вы этого не добились.
– Пока что нет, – сказал Франческо.
Он добавил, оскалив зубы в усмешке:
– Мы не спешим.
И видя, что герцогиня молчит, добавил:
– Надеюсь, что крики вам не мешают.
– Вы приложили немало стараний, чтобы я их слышала, – сказала герцогиня с безмерным презрением. – Насколько я припоминаю, застенок находится в северном крыле.
После недолгого молчания она продолжала:
– Семейство Орсини не поблагодарит вас за то, что вы пытали их родича.
– Зато я заслужу благодарность главы семейства Орсини.
Герцогиня сделала несколько шагов, остановилась и пристально посмотрела на Франческо.
– Перестанете ли вы пытать Орсини, если признание подпишу я?
Франческо мгновенно притушил вспыхнувший было взгляд, наклонил голову, заложил руки за спину и сказал глухим голосом:
– Даю вам слово.
Она взглянула на него. Столько фальши было в его лице, что ее словно молнией поразила догадка: он и не подумает сдержать слово.
– Что вы сделаете с моим признанием?
– Герцог Браччано имеет слабость любить вас. Он не поверит мне без доказательств.
Герцогиня была так изумлена, услышав, что Браччано любит ее, что оставалась какое-то мгновение в замешательстве. Затем она сказала:
– Мои служанки, вероятно, все рассказали.
– Вам прекрасно известно, что слугу можно заставить сказать все, что хочешь, чуть только сдавишь ему ногу «башмаком». Но Браччано потребует не таких доказательств.
Изабелла молчала.
– Итак, – сказал Франческо, – что будем делать?
Она посмотрела на него.
– Как вы думаете, – спросила она со странным выражением, – мог бы священник счесть меня сейчас за умирающую?
– Без сомнения. Вам недолго осталось жить.
Она подошла к скамеечке, служившей ей для молитвы, опустилась на колени и закрыла лицо руками.
Франческо не мешал ей молиться. Он был набожен, причащался каждое утро, и хотя совершенные им преступления не отягощали его совести, мелкие грешки заставляли его иногда подумывать о спасении души.
Вскоре Изабелла поднялась с колен и посмотрела брату прямо в глаза.
– Вы дали слово, что Орсини перестанут пытать, если я подпишу признание.
– Да, именно так.
– Вы дали мне слово сейчас, в это самое мгновение.
– Я не отпираюсь. Почему вы настаиваете?
Она посмотрела на распятие, висевшее над скамеечкой, и сказала, подчеркивая каждое слово:
– Я сейчас просила господа бога, чтобы он вас отправил в ад, если вы нарушите обещание.
Франческо побледнел. По тогдашнему поверию молитва умирающего обладала особо действенной силой.
– Я дал вам слово, – вымолвил он с трудом.
Она присела к столу, набросала на бумаге несколько строк и протянула листок брату.
Франческо пробежал его глазами, спрятал у себя на груди и направился к двери. На пороге он остановился и сказал ледяным голосом:
– Напрасно вы подписали это признание. Орсини держался очень мужественно: он умер бы, ничего не сказав.
– В этом я уверена.
– Зачем же вам было в таком случае подписывать собственный приговор?
Она смерила его долгим взглядом и сказала, не повышая голоса:
– Поверьте, я буду счастлива покинуть мир, в котором есть такие братья, как вы.
Эти слова оказали на Франческо необычайное действие. Казалось, внезапно упала бесстрастная маска, прикрывавшая его черты. Лицо его исказилось, нижняя губа затряслась, он был не в силах вымолвить слово. «Неужели это чудовище способно что-то чувствовать?» – подумала герцогиня с удивлением. Таково было ее последнее впечатление от встречи с братом. Он вышел, ничего более не сказав ей.
Франческо был смертельно усталым. Беззвучным голосом велел он палачу развязать узника и до прибытия Браччано содержать его в приличных условиях. В те времена в Италии брат считал себя не менее оскорбленным, чем муж, распутством сестры, но в то же время кодекс чести предоставлял окончательную расправу мужу. Только в том случае, когда муж не мог или не хотел отомстить обоим преступникам, брату следовало вмешаться, дабы кровью смыть пятно со своего имени.
Войдя в свою молельню, Франческо поддался мгновенной слабости: он пожалел о том, что случилось несколько часов назад; лучше бы он ушел из спальни Изабеллы, не обнаружив своего присутствия. Но тотчас он ужаснулся этой слабости. «Как! – подумалось ему. – Я притворился бы, что не знаю?» Перед ним неотступно стояло прелестное лицо Изабеллы, приподнявшей занавесь, чтобы войти в комнату. «Нет, нет! – промолвил он, содрогнувшись от непонятного ему самому страха, и упал на колени, закрыв лицо руками. – О боже! Пусть она умрет! Пусть умрет! И пусть всему этому придет конец!»
Помолившись, он несколько успокоился и написал длинное письмо Браччано в своей излюбленной нравоучительной манере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10