ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
сказал он равнодушно, — если ты уезжаешь!
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Шестнадцатого июня, в ритуальный день после ночи Таматеа (когда луна на закате освещает рыб), Ивоа родила сына и навала его Ропати.
Все ваине, в том числе и жены Тетаити, теперь не выходили из сада Парсела. Они терпеливо ждали своей очереди, чтобы хоть несколько минут подержать на руках первого ребенка, родившегося на острове. Они не целовали его, а лишь нюхали по таитянскому обычаю нежный, теплый запах его тельца. Глаза и волосы у него были черные, как у таитян, но кожа гораздо светлее, чем у Ивоа; блестящий, светло — шоколадный, он казался отлитым из чистого золота, как маленький идол.
Парсел знал, каким культом таитяне окружают детей, но не мог себе представить, что вся жизнь острова сосредоточится вокруг Ропати. Началось с Ороа, которая заявила, что рыбная ловля не женское дело. Зачем ей уходить и проводить несколько часов в день на скалах, когда она может оставаться в саду у Адамо, любоваться Ропати и ждать, когда наступит ее очередь понюхать его.
Два дня все сидели без рыбы. Потом Тетаити позвал Омаату. На острове всего двое мужчин — Адамо и он. Адамо должен продолжать работу над своей пирогой. Но он, Тетаити, глава острова, позаботится о пище для матери Ропати. Тетаити, поразмыслив, видимо, решил, что ему неудобно таскать ружье на рыбную ловлю, и потому через два дня после этого заявления он окончательно помирился с женщинами. Он снял с копий головы перитани, велел положить их в пуани и отдать вдовам, чтобы те похоронили их вместе с телами мужей. После этого он появился безоружный в саду Ивоа, попросил показать ему маленького племянника, покачал его не хуже няньки, а когда Омаата взяла младенца у него из рук, уселся с достоинством, дожидаясь своей очереди.
Теперь, когда все население острова проводило время в саду Адамо, оказалось значительно удобнее собираться всем вместе на общие трапезы. Однако Адамо по-прежнему приносили обед в грот, а Тетаити ужинал у себя в «па».
Каждый день Тетаити Исчезал из сада Ивоа незадолго до того, как Парсел возвращался домой. Одна из его жен, должно быть, стояла на карауле, ибо Парсел напрасно менял свой путь и
С той минуты, как он решил пойти к таитянам, его мучила Тетаити.
Как только Тетаити снял головы с копий, ваине посчитали, что он искупил нанесенное им оскорбление. Однако Ороа и Тумата все-таки сочли благопристойным выждать еще несколько дней, прежде чем водвориться в «па». Вместе с Фаиной, Рахой и Таиатой они заняли обширный первый этаж таитянского дома, а Тетаити сохранил для себя надстройку. Ночью он удалялся туда, втягивал за собой лестницу и запирал люк. Днем лестница была прикреплена к внешней стене дома цепью, которая также запиралась на один из замков Маклеода. Другим замком запирался люк. По этим предосторожностям, которые, кстати сказать, никого не оскорбляли, женщины решили, что наверху Тетаити прячет оружие.
С тех пор как появился маленький Ропати, Парсел уходил в работу позже и возвращался раньше. Если б он осмелился, то вообще прервал бы свои труды на несколько дней и посвятил бы себя сыну. Но он боялся, что Тетаити подумает, будто он хочет оттянуть свой отъезд.
Он принялся уже за последнюю часть работы: привинчивал обшивку к бимсам. Стремясь сделать каюту непроницаемой, он собирался еще обить ее бока и крышу парусиной и затем покрасить, но все же старался, чтобы щели между досками были как можно меньше и доски, разбухнув от воды, прилегали вплотную, одна к другой. Однако это требовало очень точной пригонки, которой ему было трудно добиться из-за твердости имевшегося у него материала. Добротные дубовые доски с «Блоссома» от времени сильно затвердели, и пробивать в них дырки для шурупов было нелегкой задачей. Однако, даже принимая во внимание эти трудности, замедлявшие работу, Парсел предполагал достроить лодку меньше чем за две недели. Таким образом, взятые им обязательства перед Тетаити будут выполнены. Он покинет остров в указанный им самим срок.
Ропати едва исполнилось десять дней, когда его впервые выкупали в море. На западе залива Блоссом была небольшая, почти закрытая от океана бухточка, которая, постепенно расширяясь, вдавалась в берег и образовала круглое озерцо, защищенное от ветра нависшими скалами. Всегда гладкое и спокойное, оно кончалось маленьким пляжем, покрытым ярко-желтым песком, ласкавшим босые ноги и радовавшим глаз. Сюда-то и направились ваине, выступая, как в торжественном шествии; две из них несли сосуд с пресной водой, чтобы ополоснуть младенца после купания. Они вошли в воду по грудь и, став в кружок плечом к плечу, взялись под водой за руки, так что в центре получилось нечто вроде круглой ванночки, а Ивоа осторожно опустила в нее Ропати. Нежный, пухлый, лоснящийся младенец тотчас принялся болтать ручками и ножками, а благоговейный лепет женщин изливался, как ласка, на его золотое тельце. Парсел смотрел на своего сына через плечо Итии. Другие ваине — те, что не пользовались привилегией трогать Ропати или еще не успели ею воспользоваться, — образовали второй круг позади первого. С курчавыми, уже густыми черными волосенками, живыми, полуприкрытыми от солнца глазами и подобием улыбки на губах. Ропати порой замирал словно в экстазе, вызывая смех женщин. Но смех был сдержанный, как и тихие восклицания, которые сопровождали каждое движение младенца. Парсел чувствовал, что за этой сдержанностью скрывается глубокое волнение. В этом первом купании было что-то от религиозного обряда, как будто женщины праздновали одновременно рождение ребенка, материнство и радость жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Шестнадцатого июня, в ритуальный день после ночи Таматеа (когда луна на закате освещает рыб), Ивоа родила сына и навала его Ропати.
Все ваине, в том числе и жены Тетаити, теперь не выходили из сада Парсела. Они терпеливо ждали своей очереди, чтобы хоть несколько минут подержать на руках первого ребенка, родившегося на острове. Они не целовали его, а лишь нюхали по таитянскому обычаю нежный, теплый запах его тельца. Глаза и волосы у него были черные, как у таитян, но кожа гораздо светлее, чем у Ивоа; блестящий, светло — шоколадный, он казался отлитым из чистого золота, как маленький идол.
Парсел знал, каким культом таитяне окружают детей, но не мог себе представить, что вся жизнь острова сосредоточится вокруг Ропати. Началось с Ороа, которая заявила, что рыбная ловля не женское дело. Зачем ей уходить и проводить несколько часов в день на скалах, когда она может оставаться в саду у Адамо, любоваться Ропати и ждать, когда наступит ее очередь понюхать его.
Два дня все сидели без рыбы. Потом Тетаити позвал Омаату. На острове всего двое мужчин — Адамо и он. Адамо должен продолжать работу над своей пирогой. Но он, Тетаити, глава острова, позаботится о пище для матери Ропати. Тетаити, поразмыслив, видимо, решил, что ему неудобно таскать ружье на рыбную ловлю, и потому через два дня после этого заявления он окончательно помирился с женщинами. Он снял с копий головы перитани, велел положить их в пуани и отдать вдовам, чтобы те похоронили их вместе с телами мужей. После этого он появился безоружный в саду Ивоа, попросил показать ему маленького племянника, покачал его не хуже няньки, а когда Омаата взяла младенца у него из рук, уселся с достоинством, дожидаясь своей очереди.
Теперь, когда все население острова проводило время в саду Адамо, оказалось значительно удобнее собираться всем вместе на общие трапезы. Однако Адамо по-прежнему приносили обед в грот, а Тетаити ужинал у себя в «па».
Каждый день Тетаити Исчезал из сада Ивоа незадолго до того, как Парсел возвращался домой. Одна из его жен, должно быть, стояла на карауле, ибо Парсел напрасно менял свой путь и
С той минуты, как он решил пойти к таитянам, его мучила Тетаити.
Как только Тетаити снял головы с копий, ваине посчитали, что он искупил нанесенное им оскорбление. Однако Ороа и Тумата все-таки сочли благопристойным выждать еще несколько дней, прежде чем водвориться в «па». Вместе с Фаиной, Рахой и Таиатой они заняли обширный первый этаж таитянского дома, а Тетаити сохранил для себя надстройку. Ночью он удалялся туда, втягивал за собой лестницу и запирал люк. Днем лестница была прикреплена к внешней стене дома цепью, которая также запиралась на один из замков Маклеода. Другим замком запирался люк. По этим предосторожностям, которые, кстати сказать, никого не оскорбляли, женщины решили, что наверху Тетаити прячет оружие.
С тех пор как появился маленький Ропати, Парсел уходил в работу позже и возвращался раньше. Если б он осмелился, то вообще прервал бы свои труды на несколько дней и посвятил бы себя сыну. Но он боялся, что Тетаити подумает, будто он хочет оттянуть свой отъезд.
Он принялся уже за последнюю часть работы: привинчивал обшивку к бимсам. Стремясь сделать каюту непроницаемой, он собирался еще обить ее бока и крышу парусиной и затем покрасить, но все же старался, чтобы щели между досками были как можно меньше и доски, разбухнув от воды, прилегали вплотную, одна к другой. Однако это требовало очень точной пригонки, которой ему было трудно добиться из-за твердости имевшегося у него материала. Добротные дубовые доски с «Блоссома» от времени сильно затвердели, и пробивать в них дырки для шурупов было нелегкой задачей. Однако, даже принимая во внимание эти трудности, замедлявшие работу, Парсел предполагал достроить лодку меньше чем за две недели. Таким образом, взятые им обязательства перед Тетаити будут выполнены. Он покинет остров в указанный им самим срок.
Ропати едва исполнилось десять дней, когда его впервые выкупали в море. На западе залива Блоссом была небольшая, почти закрытая от океана бухточка, которая, постепенно расширяясь, вдавалась в берег и образовала круглое озерцо, защищенное от ветра нависшими скалами. Всегда гладкое и спокойное, оно кончалось маленьким пляжем, покрытым ярко-желтым песком, ласкавшим босые ноги и радовавшим глаз. Сюда-то и направились ваине, выступая, как в торжественном шествии; две из них несли сосуд с пресной водой, чтобы ополоснуть младенца после купания. Они вошли в воду по грудь и, став в кружок плечом к плечу, взялись под водой за руки, так что в центре получилось нечто вроде круглой ванночки, а Ивоа осторожно опустила в нее Ропати. Нежный, пухлый, лоснящийся младенец тотчас принялся болтать ручками и ножками, а благоговейный лепет женщин изливался, как ласка, на его золотое тельце. Парсел смотрел на своего сына через плечо Итии. Другие ваине — те, что не пользовались привилегией трогать Ропати или еще не успели ею воспользоваться, — образовали второй круг позади первого. С курчавыми, уже густыми черными волосенками, живыми, полуприкрытыми от солнца глазами и подобием улыбки на губах. Ропати порой замирал словно в экстазе, вызывая смех женщин. Но смех был сдержанный, как и тихие восклицания, которые сопровождали каждое движение младенца. Парсел чувствовал, что за этой сдержанностью скрывается глубокое волнение. В этом первом купании было что-то от религиозного обряда, как будто женщины праздновали одновременно рождение ребенка, материнство и радость жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182