Камень понемногу превратился в плоть, застывший взгляд утратил свою неподвижность, и лицо озарила прелестная улыбка.
— Я послушаюсь, — сказала она, нежно глядя на него.
— Идем. — заторопился Парсел, — ты скажешь в присутствии Ороа и Туматы, что отказываешься от своего плана.
Он схватил ее за руку и потащил в хижину.
— Говори, Ваа, — приказал он.
Ороа и Тумата встали, глаза их перебегали с Парсела на Ваа.
— Женщины, — торжественно проговорила Ваа, — я ничего не буду делать «тем» из «па». — И закончила: — Адамо не хочет. Я слушаюсь Адамо.
Тумата вытаращила глаза, а Ороа даже забыла фыркнуть. Ваа посмотрела по очереди на своих товарок, положила руку на плечо Парсела, прижалась к нему и сказала с гордостью:
— Он меня побил.
Ящик с инструментами Маклеода был почти так же велик и тяжел, как гроб. Ороа вызвалась помочь Парселу отнести его к нему домой. Ваа и Тумата тоже предложили свою помощь. Вскоре Авапуи с Итиотой бросились им на подмогу. Парсел вернулся домой с удвоенной свитой, и по дороге ему удавалось лишь чуть поддерживать крышку ящика. Ящик осторожно опустили на пол. Конечно, он оказался запертым на замок. Ороа побежала за ключом, и когда она примчалась обратно, Парсел стал на колени, отпер замок и замер в восхищении. Какие чудесные, какие изумительные инструменты! Ни единого пятнышка ржавчины, сверкающие, прекрасно отточенные лезвия, полированные, блестящие рукоятки… Но вдруг разговоры у него за спиной разом умолкли. Он обернулся, за порогом стояла Ивоа, а остальные женщины исчезли.
Парсел радостно вскочил с пола и, подходя к ней, невольно взглянул на ее руки. Они неподвижно висели вдоль тела, ладони были разжаты, пусты. Ивоа послушалась его, но ее послушание означало отказ.
Парсел резко остановился: от огорчения и разочарования он не находил слов. Взгляд его скользнул вверх и встретился с глазами Ивоа. Все те же глаза, все то же лицо, но в один миг они стали для него чужими.
— Адамо, — нежно сказала Ивоа.
Парсел проглотил слюну. Черты ее заострились, лицо похудело, блестящий живот выдавался вперед, казалось, ей было трудно стоять на ногах.
— Садись, — проговорил он вполголоса.
Он подвел Ивоа к креслу, а сам принялся ходить по комнате. Между ними легло молчание, и она не пыталась его прервать. Парсел с грустью чувствовал свое бессилие. Опять надо говорить, объяснять, убеждать… Что толку? Сколько слов произнес он за те восемь месяцев, что они провели на острове, стараясь убедить Мэсона, Маклеода, Бэкера, таитян! И все напрасно. Он объяснял, он убеждал… И натыкался на стену! Не глядя на Ивоа, он сказал бесцветным голосом:
— Ты не хочешь отдать мне ружье?
— Нет. — И добавила: — Еще не время.
— Почему?
— Мы думаем, что еще не время.
— Кто «мы»?
— Омаата, Итиа, я…
— Почему?
Она пожала плечами и сделала неопределенный жест правой рукой. Он отвернулся. Вечно какие-то тайны, неясные намеки, необъяснимые причины…
— Почему? — повторил он с гневом. — Вот уже четыре дня как война кончилась. А Тетаити не выходит из «па». Надо что-то сделать, чтобы восстановить доверие.
— Да, — ответила она, — это правда. Но не сейчас.
— Почему не сейчас?
Она взглянула на Парсела. Он пристально смотрел на нее своими красивыми голубыми глазами перитани. Серьезные, озабоченные глаза. Она почувствовала, что вот-вот растает от нежности. Ауэ, бедный Адамо, какой же он несчастный, у него такая жадная голова, она вечно хочет знать «почему»…
— Ему еще хочется тебя убить, — сказала она наконец.
— Как ты можешь знать?
Она вздохнула. Нет, этому не будет конца. Сначала «почему», потом «как», снова «почему», снова «как»… Бедный Адамо, его голова никогда не знает покоя…
— А когда ему расхочется меня убить, ты тоже знаешь?
Она серьезно посмотрела на него. Ни один таитянин не понимает иронии.
— Нет, — ответила она простодушно. — Этого я не знаю.
Он прошелся по комнате, не глядя на нее.
— Ну что ж, тогда доверь свое ружье Омаате, а сама возвращайся ко мне.
Она отрицательно покачала головой.
— В твоем положении?
— Я твоя жена, — проговорила она с гордостью. — Я должна сама охранять тебя.
Он бросил на нее быстрый взгляд и тотчас отвел глаза. Сложив руки на коленях, Ивоа подумала с радостью: «Он меня любит. Ах, как он меня любит! Ему хочется взять меня на руки, погладить мне живот и ребенка, которого я ношу. Но он сердится, подумала она насмешливо. — Думает, что сердится… Это мужчина: он сам не знает, что чувствует».
— Ну, теперь я ухожу, — сказала она, тяжело поднимаясь с места и направляясь к двери.
Она услышала, что он идет следом за ней. Он стоял за спиной, и она подумала: сейчас он коснется меня. Положив ладонь на ручку двери, она отодвинулась, не спеша распахнула ее и сделала шаг назад, дальше, чем нужно. Но не почувствовала его.
— Адамо, — позвала она, чуть обернувшись.
И тотчас он оказался позади нее. Она не оглянулась. Но всем телом почувствовала его прикосновение.
— Коснись меня рукой… — шепнула она чуть слышно.
Она прижалась к нему спиной, выставив вперед огромный вздувшийся живот. Она почувствовала, как его ладонь легко гладит ее, едва прикасаясь к коже. О Адамо! О мой танэ!
Прошло несколько секунд, и она сказала сдавленным голосом:
— Теперь я ухожу.
Дверь захлопнулась, а Парсел все стоял неподвижно, с опущенной головой. Он остался один, ничего он не добился.
Вскоре он снова взялся за работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182