Мы ведем войну, мистер Парсел, и я хочу ее выиграть. По-видимому, теперь тут осталось всего трое черных: Меани, Тетаити и Тими. Нас же четверо, считая с вами.
Он сделал паузу, сжал свое ружье двумя руками и заключил с силой:
— Ваше участие в битве на нашей стороне может быть решающим.
Он продолжал.
— Если, напротив, вы отказываете нам в вашей помощи, если исключаете себя из нашего сообщества…
— Я становлюсь виновным! — воскликнул Парсел с едкой иронией.
— Мистер Парсел, ваш сарказм меня не смущает. Я уверен, что выполняю свой долг. Мы все трое рискуем жизнью. Если вы не хотите нам помочь, мы причислим вас к своим врагам и будем обращаться с вами как с врагом.
Парсел засунул руки в карманы, прошелся по комнатке, и возмущение его улеглось. С первого взгляда ясно, что все это просто бессмыслица. Вчера Мэсон просил своего помощника быть крестным отцом его сына. А сегодня он готов его расстрелять. Но со вчерашнего дня на острове произошла существенная перемена: черные стали опасностью, которой нельзя пренебрегать. Они нашли ружья. «Страх, — подумал Парсел. — Страх. Даже храбрые люди становятся кровожадными, когда ими овладевает страх».
— Но и не прибегая к оружию, я могу быть вам полезен, — сказал он, повернувшись к Мэсону. — Вчера собрание поручило мне начать переговоры с таитянами. Я собираюсь встретиться с ними и попробовать восстановить мир.
— Мир! — вскричал Мэсон. — Положительно у вас мозги устроены не так, как у всех! Вы хотите, чтобы мы жили в мире с негодяями, убившими пятерых наших товарищей!
— Совершенно верно, — с горечью сказал Парсел. — Пятеро наших и трое ихних — не пора ли остановиться?
Маклеод пожал плечами.
— Узнаю вас, Парсел, у вас только одно на уме: вечно библия, вечно Иисус! Вы не видите дальше своего носа. Надо только чуточку помолиться
— и черные тотчас побелеют. Помолиться еще маленько — и у них отрастут крылышки. А дальше при попутном ветре, так узлов на десять, они, глядишь, сразу попадут в рай! А я скажу вам, Парсел, меня от этих парней воротит. Трусы, предатели и все такое прочее… Никакого от них толку, хуже, чем животные, если хотите знать мое мнение. Да пускай эти обезьяны подпишут мирный договор кровью собственной матери и на глазах у самого Иисуса Христа в качестве свидетеля, и то я им не поверю! Рано или поздно все начнется снова. Вот я и говорю: не желаю я всю жизнь трястись со страху на этом острове! Нет! Уж лучше сразу отдать концы, и будь оно все проклято!
— Мы отвлеклись! — заметил Мэсон. — Мистер Парсел, я жду ответа на свой вопрос.
Парсел подошел к столу, повернулся кругом, поглядел на женщин и быстро сказал им по-таитянски:
— Они решили меня убить за то, что я не хочу брать ружья.
— Мы не позволим, — сказала Омаата.
— Даже та, что стоит последней слева?
— Даже та, — отозвалась Тумата. Парсел улыбнулся ей. Он не хотел ее называть по имени перед Смэджем.
— Даже красивая непокорная кобылица?
— Даже она, — сказала Ороа.
— О чем вы с ними болтаете? — закричал Мэсон сердито.
Парсел оглядел его с головы до ног и сухо бросил через плечо;
— Я у себя дома.
Опустив глаза, он снова принялся ходить по комнате. Сделать вид, что уступает? Взять ружье и при первом же удобном случае скрыться в чаще? Нет, нельзя идти ни на какие уступки. Не надо даже показывать виду, что он колеблется. Он глубоко вздохнул. Сердце глухо стучало у него в груди. И снова неприятный холодок пробежал по спине.
Он подошел к табуретке, небрежно поставил ногу на сиденье, оперся локтем о колено и засунул руку в карман. Он сам чувствовал, что эта развязность наиграна, нарочита, но в такой позе ему легче было сохранять хладнокровие.
— Мистер Мэсон, — начал он спокойным, серьезным тоном. — Вы просите у меня ответа. Вот он. Первое: я не принесу вам никакой пользы, если возьму ружье, — стрелять я не умею. Второе: с ружьем или без ружья, я не совершу греха братоубийства.
Никто не шелохнулся. Смэдж, потупив глаза, скорчился на табуретке. Мэсон словно окаменел, уставившись перед собой. Один Маклеод смотрел на Парсела. «Да, нашего ангелочка так просто не запугаешь, это можно было предвидеть. Старик дал маху».
— Если я вас правильно понял, — сказал Мэсон, — вы отвечаете «нет».
Говорил он бесстрастным тоном, смотря куда-то вбок неестественно застывшим взглядом.
— Вот именно.
— В таком случае я знаю, что мне делать. — И он поднял ружье.
— Эй, вы, полегче! — крикнул Маклеод. — Надо проголосовать.
— Голосовать? — переспросил Мэсон бесцветным голосом, но ружье все же опустил.
— Вы здесь не один, — резко бросил Маклеод. — Нас трое.
Мэсон посмотрел на шотландца, как будто не понимая его, потом поднял правую руку и проговорил с отсутствующим видом:
— Виновен.
— Я воздерживаюсь, — тотчас сказал Маклеод.
Смэдж не изменил своей позы. Он сидел, опустив голову, втянув шею в плечи, и молчал.
— Смэдж? — спросил Маклеод.
Смэдж вздрогнул, бросил испуганный взгляд в сторону женщин и смущенно пробормотал:
— Не виновен.
— Как? — вскричал Мэсон.
— Не виновен, — повторял Смэдж.
Парсел расхохотался нервным, прерывистым смехом. Это же просто фарс. Нелепый фарс! Его спас тот, кто чуть не стал его убийцей. Ноги у Парсела дрожали, и он сел, не в силах сдержать неуместного смеха.
Мэсон молчал, бледный, ошеломленный. Он взглянул на Маклеода и невыразительно спросил:
— Что это значит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182