Сперва села и спланировала меню, потом сорвалась в Сайренсестер, сжимая в руке список ингредиентов. И зря, как оказалось, потому что спаржу, перепелиные яйца, цесарку и свежие персики и в сезон-то нелегко достать, а в середине зимы – вообще невозможно. Но я решила не сдаваться и упрямо ехала дальше и дальше в попытке отыскать мои продукты. Лишь осознав, что я подскакиваю на кочках на проселочной дороге у черта на куличках, потому что кто-то предположил, что где-то здесь проживает фермер, который с удовольствием забьет для меня пару цесарок я начала сомневаться, логично ли я поступаю. Зачем все это, Рози, спрашивала я себя, подскочив на мощной кочке и снова выехав на главную дорогу со свежезабитой цесаркой в багажнике. Почему ты прочесываешь сельскую местность в поисках явно труднодоступных, несезонных продуктов, когда можно было бы просто поджарить пару стейков да открыть банку «Фруктового пунша Либби»? Для кого все это?
Для меня, твердо ответила я, поворачивая на дорогу к особняку Фарлингс. Я делаю это для себя, чтобы доказать себе, что Жан-Филипп не зря выбрал меня среди тысяч юных подающих надежды поваров для практики на его кухне, хоть это и было миллион лет назад. Я занимаюсь кулинарным сумасбродством исключительно в целях повышения собственной самооценки, вот. Именно, с сомнением согласилась я, так до конца и не убедив саму себя, и ввалилась в дверь черного хода, нагруженная покупками. Стоило мне мельком увидеть краешек черных джинсов Джосса, который вышел в левую дверь и направился в кабинет, как колени у меня подкосились. Мне пришлось присесть. Наверное, это оттого, что я тащила такие тяжелые пакеты, подумала я. К тому же я не завтракала.
Тем не менее, раскладывая продукты на столе в тот вечер, я поняла, что, независимо от потайных мотивов, этот ужин безусловно станет проверкой моих способностей. Я уже давно не пробовала готовить столь сложное блюдо. К тому же рядом со мной, за чайным столом, сидела троица детишек и буравила меня прозорливыми глазками, а под ногами путалась деревенская повариха старой школы.
– Что за тощие крохотные цыплята? Я бы на твоем месте обратно их отвезла! – фыркнула Вера, заглянув мне через плечо. – Бывают же нахалы. Хватило же наглости подсунуть тебе таких облезлых исхудавших кур! – Она с отвращением потыкала цесарку пальцем.
– Вообще-то, это цесарки, и вы правы, Вера, они действительно поджарые, но очень вкусные, – заверила я ее, торопливо переливая маринад в кувшинчик.
– Цесарки? О, папочка их обожает, – пропела Эмма, положив тарелку в посудомоечную машину. – И у тебя есть эти симпатичные маленькие яички, и спаржа – ох, Рози, это все папочкины любимые блюда!
– Правда? Надо же, как здорово, я и не знала, – пробормотала я.
Вера вдруг как-то странно на меня посмотрела, и я спряталась за волосами, сосредоточенно вынимая потроха.
– А это что? – Вера прищурилась, глядя, как я намазываю маринадом птичьи грудки.
– Шафрановая смесь с пряностями и сливочным маслом. Ммм, Вера, я могла бы последить за кухней, а вы сбегайте и купите что-нибудь Вику, – робко предложила я. – Вы же наверняка хотите приготовить ему что-то особенное на Новый год?
– О-о-о, нет, дорогая, ничего я готовить не буду. У меня еще остался вкусненький лосось из банки, дам ему к чаю, а потом придет его брат и будет пить наш ром и весь вечер нести чепуху. Какой смысл что-то готовить. Несчастный так изменился с тех пор, как ему в голову вставили ту пластинку.
– Да, понимаю, от этого можно немного… повредиться, – промямлила я, одним глазом следя за Эммой: та окунула палец в миску со сливками. – Эмма, дорогая, если ты закончила пить чай, почему бы тебе… ты куда это направился, Тоби?
Тоби прошагал мимо меня и двинулся в коридор, взяв тарелку с нетронутым обедом.
– Не могу это есть, это отвратительно.
Я заметила, что по мере того, как праздники близились к концу, Тоби вел себя все более неуправляемо.
– Не говори глупостей, это же баранина с овощами. Девочки съели, она вкусная.
– Невкусная, и я ненавижу брюссельскую капусту. Она воняет, как будто кто-то пукнул. – Он исчез за углом, направившись в туалет. – Что еще делать с вонючей капустой… – Раздался всплеск и звук сливаемой воды. Тоби вернулся с чистой тарелкой. – Все, ее больше нет.
Эмма прыснула.
– Тоби! – взорвалась я.
– Извините, но я не могу это есть. Это слишком отвратительно. – И он вышел в сад, захлопнув за собой дверь.
Я швырнула нож на стол:
– Господи, этот мальчишка становится совершенно невыносимым!
– Ему надо хорошую порку устроить, так я думаю, – заметила Вера. – Как ты относишься к порке?
– Не очень хорошо, – жалко ответила я, следя за Тоби через окно. Может, стоит пойти за ним?
– Я тоже, уточка. Оставь его в покое, поговоришь с ним потом. Он придет в себя, вот увидишь. Он просто переживает из-за школы.
Я вздохнула. Я знала это.
– Ладно, не будем тебе мешать, пойдем вытрем пыль. Пойдемте, лапочки.
Я благодарно улыбнулась. Вера взяла тряпку и увела близняшек и Айво.
Наконец ужин был готов. Все три блюда удались на славу, и оставалось лишь безупречно рассчитать время. Перепелиные яйца и спаржа устроились в корзиночках из слоеного теста с голландским соусом – их нужно только разогреть. Грудки цесарки с шафраном и соломкой из овощей осталось приготовить на пару. Персики, запеченные в красном вине, с домашним ванильным мороженым, охлаждались в холодильнике. Все было идеально. Мне осталось лишь уговорить детей, чтобы те легли в кровать, приготовиться и накрыть на стол.
Все прошло как по маслу. Непонятно почему, дети устали и послушно отправились спать, и я, волнуясь, побежала в коттедж переодеваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131