Рядом сидела Филли, а на заднем сиденье этого сельскохозяйственного транспорта, предназначенного для перевозки сена и овец, тряслись мои родители. Сердце во мне упало. Черт, ну вот, началось. Траурная карусель закрутилась. Пора громко рыдать, планировать похороны, бить себя в грудь, и моя мать твердо заняла место во главе колонны. Как неловко, подумала я, что моему новому знакомому придется стать зрителем предстоящего спектакля…
Глава 11
Оказавшись в доме, моя мать добрела до ближайшего кресла и бессильно рухнула в него.
– Уууууу, Гарри! – стенала она.
Вся семья окружила ее нестройным кольцом. Папа сжал мое плечо.
– Ты в порядке, милая? – угрюмо спросил он.
– Да, пап, нормально.
– Не повезло парню, – сокрушался Майлз. – Хотя боюсь, это профессиональный риск. Раз уж живешь в деревне. Все это – часть сельской жизни.
Видимо, он имел в виду смерть от отравления грибами. Что ж, можно и так сказать: все равно как если бы тебя задавил комбайн, это тоже часть сельской жизни.
Филли злобно сверкнула на него глазами, нарочито нежно обняла меня и пробормотала:
– Рози, это так ужасно. – Но она слишком поспешно расцепила руки, словно не могла сочувствовать слишком долго.
Минуту мы неловко переминались с ноги на ногу, потом все зашуршали в поисках стульев и уселись, так и не сняв пальто, – было холодно, и, похоже, холод тут стоял постоянный. Айво сел на пол и торжественно развязал шнурки моему отцу, не замечая всеобщего смущения. Мамочка продолжала всхлипывать.
– Страшное дело, – наконец пробормотал папа.
– Хмм, – согласилась я.
– С Бертрамом разговаривала?
– Пока еще нет.
– Времени еще полно. Бедный старик А с Боффи?
– Нет еще.
– Для него тоже удар.
Снова наступила тишина. Похоже, никто не знал, что говорить. Время от времени Филли протягивала мамочке платок или я, потянувшись, поглаживала ее по руке. Вообще-то, меня смущало ее горе: мне было стыдно, что я не могу воспроизвести ничего подобного и даже не способна притвориться. Повисло глубокое молчание, если не считать мамочкиных сдавленных всхлипов. Все разглядывали ковер. У меня остекленели глаза, но я не осмеливалась поднять голову. Боялась, что кто-нибудь посмотрит на меня, а выражение лица у меня будет недостаточно печальное. Я внимательно изучала бахромчатую кромку ковра. Самое ужасное, что пауза затягивалась и меня начал пробирать смешок. Я глубоко вздохнула и стиснула зубы. В воздухе висело невыносимое напряжение. Мамочка громко шмыгнула носом.
– Какой хороший, добрый человек – пролепетала она.
Я уставилась на свои ботинки.
– Такой юный, – простонала она, – и такой храбрый! Погиб в самом расцвете сил!
Я принялась жевать свою щеку изнутри.
– Как и наш господь Иисус Христос!
Это меня добило. Не поднимая головы, я рванула из комнаты в кухню. Распахнула шкаф, пытаясь упрятать постыдное веселье в его глубины. Как и наш господь Иисус Христос! Я разразилась истеричным хохотом в банку маринованных луковичек.
За спиной послышались торопливые шаги. Я с виноватым видом обернулась и увидела Филли: она так крепилась, чтобы не расхохотаться, что стала вся пунцовая.
– Рози, прости, – прыснула она, – я не могу!
– И я тоже… господи, Филли, так же нехорошо!
– Шшшш! – шикнула она и обняла меня; по щекам катились слезы. Мы стояли и покатывались со смеху, вцепившись друг другу в спины.
– Филли, это отвратительно!
– Это все нервы, – серьезно прошептала она. – Такое бывает, после шока.
– Правда? – Я вытерла глаза. – Значит, я не жестокая бессердечная сука?
– Нет, нет, это нормально. Это рефлекс. Все равно что отрезанная куриная голова.
Я подавила смешок: сравнение было совсем неподходящее.
– Ладно, – наконец выпалила она. – Я обещала принести выпить. Вижу, у тебя есть бренди; неси его в комнату, а я возьму стаканы.
Мы успокоились и вышли к остальным с серьезными лицами. Я разлила бренди Джосса. Папа мигом опустошил стакан, задумчиво посмотрел на дно, решительно отставил его в сторону и поднялся на ноги.
– Так. Ну, Рози, я вижу, у тебя все в порядке, так что мы, наверное, поедем.
– О! О да, да, я в порядке. Все нормально. – Я быстро встала.
– Вот и отлично, – он потер ладони, будто мы только что сверили ежедневники и назначили дату веселого путешествия на лодках или что-то вроде того. – Тогда лучше и не придумаешь. Надо отвезти маму домой, дать ей аспирин и уложить в кровать. – Он бросил взгляд на заплаканную жену. – Да, кстати, милая, у нас уже побывали полицейские: так, задали несколько обычных вопросов. И к Филли с Майлзом они тоже заезжали, но не смогли пробраться из-за снега. Обещали заглянуть к тебе сегодня днем или завтра, в зависимости от погоды. Ты не против?
– Нет.
Он завязал шнурки и повернулся к Филли и Майлзу:
– Поехали?
Остальные с нескрываемым облегчением поднялись на ноги и тихонько подняли мамочку. Я им помогла.
– Мы уходим? Так скоро? – пробормотала она, будто очнувшись от уединенного трагического сна.
– Думаю, Рози хочет побыть одна, – сказала Филли.
– Конечно, моя милая, – всхлипнула мамочка. – Наедине со своим горем. Мое бедное, бедное дитя!
Стоя у двери и провожая их виноватым взглядом, я вздохнула с облегчением. Папа, благослови его бог, нарочно решил по возможности не задерживаться, но, несмотря на это, визит родственников слишком затянулся.
Следующие несколько дней прошли как в тумане. Мы с Айво остались в занесенном снегом коттедже, и нас оставили в покое. Моими единственными посетителями была парочка жутко нервных молодых констеблей, которые сидели на самом краешке стульев, потягивали чай и очень осторожно расспрашивали об утре того дня, когда умер Гарри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131