С тех пор как я была здесь в последний раз, в коттедже прибрались. Может, это Джосс, предположила я, или же он поручил уборку кому-то еще? Как бы то ни было, это было очень мило с его стороны.
Безнадежные попытки Майкла зажечь огонь завяли и угасли, и теперь он поднимался по лестнице, прижимая к уху мой радиоприемник и забавляясь с колесиком: не иначе как хотел настроить очередную спортивную игру, которую никак нельзя пропустить. Я скрючилась у камина, тыкая дрова, отчаянно пытаясь разжечь искорку и сокрушаясь, что не взяла каминные спички, когда за моей спиной раздался звонкий голос. Я подскочила от испуга.
– Сначала положите комок бумаги, а то ничего не выйдет.
Я встала, обернулась и увидела троих чудесных, но грязных детишек, которые смотрели на меня во все глаза. Светловолосому мальчику было лет восемь, у него были большие голубые глаза и угрюмое лицо. У девочки лет шести, которая со мной заговорила, были золотистые кудряшки чуть более темного оттенка и такие же сияющие голубые глаза. Ее сестра, точная зеркальная копия, стояла рядом и улыбалась во весь рот.
– Мы уже положили бумагу, – сообщила я. – Но она вся прогорела, а больше у меня нет.
– У меня есть. – Одна из девочек извлекла из кармана замусоленный бумажный платок и конфетную обертку.
Я взяла бумагу и села на корточки.
– Спасибо. А вы кто?
– Я Люси, это Эмма, мы близнецы.
– Это я вижу, – улыбнулась я, заметив большую веснушку на кончике носа Эммы: единственное различие между сестрами. – А это кто? – я улыбнулась мальчику.
– Наш брат Тоби. Он скоро пойдет в большую школу.
Тоби потупил красивые голубые глаза и потер ногой ковер.
– Понятно. А разве сейчас ты не должен быть в школе? – мягко спросила я.
– Мне она не нравится, – пробубнил Тоби.
– Он притворился больным, – выдала его Эмма, – и папочка ему поверил. Марта не поверила, но сказала, что ей все равно лень его возить, потому что долбаная школа в тыще километров, и ей приходится вставать ни свет ни заря.
– Хорошо. А кто такая Марта?
– Няня наша. Она ничего, правда, Тоби? Ей все равно, что мы делаем. Мы можем делать все, что угодно, да, Тоб?
Неразговорчивый Тоби кивнул, не отрывая глаз от ковра.
– Ясно. Она знает, что вы сейчас здесь? Эмма покачала головой. Девочки зашагали по комнате: разговор им наскучил. Люси сунула палец в нос и принялась ковырять там, с любопытством оглядывая мои коробки, копаясь в моих вещах и с интересом перекладывая их с места на место. Потом она услышала шум. И подняла голову.
– Там ваш малыш? Марта сказала, что у вас есть маленький.
– Нет, мой малыш спит в машине. Скоро я его разбужу, и вы познакомитесь. Там мой друг. Он помогает распаковать вещи.
– Ваш любовник? – загорелась Люси, рванув по лестнице. Эмма и Тоби еле поспевали за ней.
– Нет, он не мой любовник, – ужаснулась я. – Почему ты так решила?
– Марта сказала, что вы ушли от мужа, значит, у вас наверняка любовник. Сказала, что вы, наверное, мимфонамка.
Ах так. Эта Марта нравится мне все больше и больше. Вполне возможно, что она станет моей новой лучшей подружкой в округе. Я услышала, как дети обнаружили Майкла: судя по всему, они были знакомы. Потом они нашли кровати, на которых можно попрыгать, и одеяла для игр в прятки. Раздались радостные визги: Майкл притворился, что не видит, где они спрятались, и собрался на них сесть.
– Ага, хорошо… какая чудесная, удобная кровать…
– Нет! Ааа, нет! МАЙКЛ, СЛЕЗАЙ!!! Последовали суматоха, возня и уморительное катание на лошадках, после чего растрепанная голова Майкла высунулась из-за перил.
– Забыл тебе сказать: эта троица – бесплатное приложение к коттеджу. Они идут в нагрузку. Насколько я знаю, они совершенно дикие и недисциплинированные, и большую часть своей жизни провели в нашей семье, пока мы жили здесь.
– Неужели никто не приходит их искать? – прошептала я. – Что же, никто не знает, где они?
– О, у них есть жуткая няня-матерщинница, все время жующая жвачку; она позволяет детям вытворять все, что им заблагорассудится, лишь бы они не мешали ей лежать тюфяком на диване, есть шоколадки и смотреть «Соседей».
– Но почему Джосс держит такую няню?
– Потому что она у них с рождения близнецов, и Аннабел нравится думать, что она очень надежная и предусмотрительная. Она не верит в официальную систему образования и не выносит назойливых мамаш, чьи безупречно дисциплинированные дети после школы семенят на теннис или балет. Ей представляется, что дети должны бегать по лугам голышом и собирать дикорастущие цветы, такие вот дела.
– А как же Джосс? Неужели ему все равно?
– Думаю, нет, но с Мартой он не может проявить твердость. Ее отец сто лет назад работал здесь садовником, но потом заболел и ушел на пенсию; по-моему, Джосс до сих пор предан этой семье. К тому же такими вещами занимается Аннабел, и он почти ничего не знает. Когда спрашивает, чем занимаются дети, Марта врет почем зря. Эти две чертовки вешают ему лапшу на уши, а он слишком занят, чтобы вникать во все. Правда, у меня за него сердце кровью не обливается. Ты же его видела.
– Мельком.
– Этого вполне достаточно.
Дверь распахнулась; я обернулась и увидела самого Джосса, который стоял на пороге и держал на руках Айво.
– Мне неприятно тебе говорить, – продолжал Майкл с верхнего этажа, – но твой хозяин – самовлюбленный напыщенный старый пердун.
– Кажется, это ваш ребенок, – ледяным тоном проговорил Джосс, передавая мне Айво.
– О! Да, спасибо.
– Он плакал и совсем замерз в машине.
– О! Я хотела развести огонь, прежде чем перенести его в дом. Здесь холодновато. – (Я залилась краской и почувствовала себя ужасной матерью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131