безвременье кончилось, их время настало, и все задуманное сбудется, только не надо ничего торопить…Вот они и не торопили. Пили кофе, прихлебывая маленькими глоточками. Передавали друг другу сахар и вазочку с конфетами и наслаждались этими короткими ласковыми прикосновениями.– Какое все-таки чудо, что ты появилась здесь вчера! – воскликнул Алексей, восторженно глядя на нее.– Да… вчера… ночью, – задумчиво повторила Вера, и с лиц обоих сползла улыбка. Оба, словно очнувшись, вспомнили: Аркадий, укравший адрес и телефон… Владимир Андреевич там один… в опасности!– Пойду отцу позвоню, – помрачнев, сказал Алексей.– Может быть, еще рано? Ведь только начало шестого… – Вера опустила глаза. Снова чувство вины возвращалось к ней.– Он в последние дни встает ни свет ни заря. По-моему, он вообще не спит. – Заметив ее напряженность, он нежно коснулся губами ее руки: – Не волнуйся, мы все исправим.«Слава Богу! – взмолилась она. – Слава Богу, он сказал мы…»Алеша торопливо набрал номер отца. В трубке слышались длинные гудки – телефон Даровацкого не отвечал…– Какой же я идиот! – вдруг подскочил Алеша, стукнув кулаком по лбу. – Он же просил… он кричал, да, в голос кричал тогда, чтобы я тебя вернул немедленно! Но я тебя не догнал… Знаешь, все перепуталось в голове, и я как-то совсем не подумал вернуться… Вот идио-о-от! Хорош сынок, ничего не скажешь! Он же так плохо чувствовал себя в эти дни…– Что же мы тут сидим! – рванулась Вера. – Скорей к нему!Они наскоро оделись и понеслись через спящую Москву в Хлебный…Дверь в квартире Даровацкого оказалась незапертой. Недоброе предчувствие охватило обоих.Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить старика, если тот еще спит, они на цыпочках двинулись по длинному коридору. Алексей тихонечко приоткрыл одну из дверей, и Вера увидела маленькую прямоугольную комнатку с наборным паркетом, в которой стояла аккуратно застеленная кровать с тумбочкой у изголовья.– Это его спальня? – шепнула Вера. Алексей молча кивнул.Было ясно – Даровацкий этой ночью не ложился в постель.Торопясь, Алексей приблизился к двери в гостиную и рывком распахнул ее. Вера услышала его сдавленный крик:– Отец!Владимир Андреевич был мертв. Это было ясно с первого взгляда. Он лежал на полу возле кресел, раскинув руки и запрокинув голову, а на изжелта-восковом лице застыло по-детски изумленное выражение.В комнате все было перевернуто вверх дном, ящики письменного стола были выдвинуты и выпотрошены, повсюду валялись старинные документы, карты, бумаги; разгром довершали осколки массивной фарфоровой лампы.Алексей кинулся к отцу, обхватил его худые плечи и замер.Вера застыла, не в силах поверить в то, что случившегося уже не исправить… Ей хотелось кричать, плакать, но она не смела – ведь именно она была повинна в смерти этого человека, перед которым благоговела… Одна мысль сверлила мозг: может быть, Владимир Андреевич до последней минуты ждал помощи, надеялся, что вот-вот появится сын… Но и тут она сыграла роль его злого гения – это из-за нее Алеша всю ночь провел в мастерской, забыв просьбу отца как можно скорее вернуться…Нет, с этим ужасом в душе ей не жить! Вот она, плата за легкомыслие, – смерть человека! Человека, который стал ей так дорог… Как она мечтала, чтобы у нее был такой отец! Но отца у нее не было, и не было наставника, который научил бы таким вещам, которым не учат в школе, не преподают в институте, – умению видеть и слышать не внешнее, наносное, а скрытое – истинное. Да разве перечислишь все, что отвергло самонадеянное время, но что хранили такие люди, как Даровацкий… Она знала, что он был сильным, что его доброта умела и защищать, и защищаться – он не был безвольным и беззащитным. Но только вот перед ней, Верой, защититься не сумел! Что же за бес вселился в нее! По чьей злой воле ее появление в жизни старика Даровацкого повлекло за собою такую трагедию?«Не смей раскисать! – приказала она себе. – Возьми себя в руки. Ты не смеешь думать о себе! Сейчас главное – Алексей! Алешенька…»Сердце у нее сжалось, когда она снова взглянула на них – на отца и сына, застывших на полу посреди комнаты.Как помочь ему пережить этот ужас? Только оберегая сына, она сможет искупить свою вину перед отцом.– Господи, прости меня! – шептала она. – Господи, дай мне силы! А вы, Владимир Андреевич… – губы ее затряслись, искривились, слезы хлынули из глаз, – вы, Христа ради, простите меня… Видит Бог, я не хотела! Я полюбила вас… И люблю… вашего сына.Вера опустилась возле неподвижного Алексея, осторожно коснулась его плеча:– Алешенька, милый! Очнись, умоляю тебя. Пожалуйста…Ей вдруг стало страшно: а вдруг он теперь возненавидит ее? Вдруг не сможет простить ей смерть отца?Алексей тяжело поднялся с колен. С минуту постоял молча. Потом повернулся к ней.– У отца было больное сердце. Он уже два инфаркта перенес, – словно через силу проговорил Алексей, прочитав в ее глазах немую мольбу о помощи. – Ты здесь ни при чем.Он обнял Веру и привлек к себе. Этот жест дал ей понять, что она здесь не посторонняя, что они едины в их общем горе…Вера приникла щекой к его плечу и заплакала, всхлипывая, как ребенок.– Алешенька… Что же это? За что?..Он, не отвечая, гладил ее растрепавшиеся волосы. Потом осторожно отстранился и вышел. Вернувшись через минуту с пледом в руках, вновь склонился над телом и накрыл его.Все! Нет человека… Только холмик, лежащий посреди разоренной комнаты.– Надо в «скорую» позвонить. – Вера коснулась руки Алексея. – Где телефон?– Я сам. – Он кивнул ей и вышел.А она принялась машинально собирать разбросанные бумаги и книги, чтобы делать что-то, лишь бы не сосредоточиваться на своих мыслях, лишь бы не позволить укрепиться тому безотчетному чувству опасности, которое становилось все отчетливей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57