– Качество! Настоящее качество!
Там была целая серия таких открыток: сотворенное с помощью компьютера фрик-шоу карликов с громадными сосками, официанток с членами и радостных негритянок, кормящих грудью. Пастернак не мог оторвать взгляд. Он купил набор из шести открыток.
– Кому собрался их послать?
– Себе.
Они перешли дорогу к пляжу.
– Наверное, бессмысленно спрашивать тебя, хочешь ли ты окунуться?
– Абсолютно.
Они посидели молча. Мэтт ковырял песок старой палочкой от мороженого.
– Ну и?
– Что?
– Ты не хочешь рассказать мне, что случилось вчерашней ночью?
– Нормально было.
– И все?
– Все. А у тебя?
– Мы не обо мне говорим.
– Теперь о тебе.
Мэтт провел извилистую черту на песке.
– Не знаю.
– Ну, если ты не знаешь, то тогда кто знает, а?
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Это было странно. Она мне нравится, но… Черт! Звучит нелепо, да?
Пастернак кивнул, как бы приглашая его продолжать.
– В ней что-то есть. Мне кажется, с ней можно разговаривать.
Пастернак снова кивнул.
– Так что произошло?
– Хер его знает. Она вдруг расчувствовалась. По-моему, она рассталась с мужиком или что-то вроде этого. Она практически меня послала. Вряд ли я теперь ее увижу.
Пастернак рассмеялся.
– Что смешного?
– Ты! Жеребчик поймал птичку, но она, рыдая, сбежала от него!
– И это смешно, да?
Глаза у Пастернака блестели.
– Ага, достал, достал! Слабое место!
Мэтт махнул рукой.
– Оставь ты это, жирдяй. Ты не понимаешь, о чем говоришь.
Но внимание Пастернака переключилось на что-то еще.
– О-ох!
– Что?
С дальнего конца пляжа к ним направлялись Том и Майки с тремя девчонками. Мэтт обрадовался.
– Отлично! Моя волейбольная команда!
Пастернак скис.
– Слушай, я сегодня не в настроении выслушивать подначки этих двух персонажей. Я, пожалуй, пойду.
– Ты о чем?
– О них. Об этих самодовольных мудаках. Если они не тискают своих подружек, то… они начинают напрягать меня.
Мэтт засмеялся.
– Ненормальный!
Пастернак решительно рубанул ладонью воздух.
– Нет! Я в отпуске! Не надо мне напрягов.
Он встал. Мэтт прикрыл от солнца глаза ладонью, глядя снизу на своего друга.
– Оставайся, Пасти! Ребята тебя почти не видят.
– Это их проблемы.
Он поднял свой прозрачный пластиковый пакет из мини-маркета и пошел прочь, всем видом демонстрируя свой гнев. Через минуту подтянулись остальные.
– Это Пасти покатился за горизонт?
– Он самый.
– Он выглядел как большое клубничное желе. И точно так же трясся.
Тут вмешалась Милли:
– А куда он пошел?
Мэтт пожал плечами.
– Он сегодня весь день какой-то странный. Просто встал и ушел.
Она печально кивнула.
– Кажется, я понимаю, в чем дело.
Она вздохнула.
– Он такой смешной. Я не знаю.
Она повернулась к Мэтту.
– Не хотелось бы быть занозой в заднице, но… может, позже, когда будет настроение, скажи, пожалуйста, Пасти, чтобы он не смущался. Я нормально все воспринимаю. Он поймет, что я имею в виду.
Мэтт кивнул и встал. Милли удержала его за запястье.
– Не сейчас! Я же не к тому, чтобы ты тут же вскакивал и бежал ему докладывать.
– Не проблема.
К ней присоединились остальные.
– Оставь это на потом, Мэтт.
– Да ладно! Я туда и обратно смотаюсь за десять минут, а то бедняга так и просидит, надувшись, весь день в номере. Я мог бы и догадаться, что с ним что-то не то.
Он помахал рукой и побежал к ступеням.
Он решил остаться на плато. Для подъема выше ему понадобится куда более серьезная экипировка. Для начала нужны хотя бы хорошие ботинки. Снизу невозможно было оценить находившиеся выше крутые откосы. Козья тропа вывела на эту спокойную площадку, но для подъема потребовалось приложить немало сил. Последний час был труден. Ему пришлось буквально карабкаться сюда, на этот выступ, где он сейчас находился. Двигаться дальше было бы безрассудством, особенно ради вида сверху – вряд ли он был бы лучше, чем тот, который расстилался перед ним сейчас. В любом случае, облака, которые все еще плыли по небу, закрыли бы весь обзор. Он сел, болтая ногами над тысячефутовым обрывом, вновь ощутив свою незначительность. И на него снизошло смирение. Он был ничем, его чувства ничего не значили. Сейчас он знал, что если он отдастся на волю природы, если он доверится ветру, тот в целости и сохранности мягко донесет его до земли.
Подтянув колени к подбородку, Шон пошарил в своем мешке в поисках простого ланча, который он себе приготовил. Два вареных яйца, пакетики с солью и перцем, маленький кусочек пармезана и кусок хлеба с капелькой лимонного сока. Он энергично зажевал, запивая еду тепловатой водой, одновременно стараясь впитать как можно больше лежавшей перед ним красоты.
На самой дальней точке его поля зрения завис какой-то темный силуэт. Через секунду он понял, что это. Плавая в восходящих потоках, падая с высоты и скользя с гордой и грозной грацией, летела птица настолько сказочной красоты и благородства, что от одного ее вида у него на глаза навернулись слезы. Орел поднимался ввысь, на секунду закрыв солнце. Шон встал, прикрывая глаза козырьком ладони, любуясь прекрасной хищной птицей и ее фламенко из подъемов и скольжений. В какой-то момент ветер отнес орла так близко к Шону, что тот практически мог заглянуть ему в глаза, которые были не жадно-желтыми, как принято считать, но мудрыми и черными. Он задержал дыхание, пока не почувствовал, что его сердце сейчас разорвется, и когда снова вздохнул, то понял, что смеется в полный голос от радости, стоя на скале высоко в небесах.
Мэтт думал, Пастернак валяется на диване или на веранде, но его ждал сюрприз. Его друг стоял спиной к нему со спущенными шортами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56