Она надеялась, что он шутит. С Бруно было сложно понять.
Но на этот раз, кажется, он говорил серьезно.
– Нина весьма состоятельна. – Он обвел рукой квартиру, указал на ресторан внизу. Потом пожал плечами. – Она все купила, я управляю, и это устраивает нас обоих. Но если бы у нее не было денег, что ж…
– Это ужасно! – запротестовала Дженни, но Бруно не собирался сдаваться.
– Нет, это честно. – Он доел свой омлет, сдвинул тарелку на край стола и закурил. – Любые отношения – это сделка. Просто наша основана на материальной заинтересованности. И Нина прекрасно это понимает, – добавил он, выпустив идеальное колечко дыма. – Она понимает. И как только она почувствует, что ей это не нравится, сразу сможет выставить меня за дверь.
Омлет с сыром бри и салат из помидоров удались на славу, но у Дженни вдруг пропал аппетит. Для Бруно это было в порядке вещей. Из его уст все звучало так просто и естественно, в то время как ее эти соображения ранили в самое сердце. Она, безусловно, не была богата, но, с тех пор как они познакомились с Аланом, работала не покладая рук и смогла арендовать свой магазинчик и квартиру над ним. Алан же работал только тогда, когда не хватало денег на еду. Серфинг и водные лыжи, его основные увлечения, не были особенно прибыльными. Иногда, думая о нем после его исчезновения, Дженни задавалась вопросом: а не была ли она всего лишь удобной гаванью, предоставлявшей стол и кров для человека, любовь которого она просто придумала?
Но теперь она была в гостях у Бруно и вовсе не собиралась плакать. У них с Ниной было соглашение: они скорее были деловыми партнерами, чем парой, и они даже не были женаты. Глотнув еще немного «Пиммз», Дженни почувствовала, что слабеет. Она была одна уже восемнадцать месяцев, оплакивая потерю мужа и думая, сможет ли она когда-нибудь еще наслаждаться жизнью. Может, пришло время немного повеселиться. Может, она должна забыть обо всем и броситься в омут очертя голову.
– Значит, твоя жизнь прекрасна, – сказала она, кокетливо улыбаясь. – Ты имеешь все, что хочешь.
– Почти все. – Он кивнул в знак согласия, лениво оглядывая своими бесстыжими глазами ее тело. Дженни почувствовала неожиданное возбуждение; прошло столько времени с тех пор, как она была желанной.
Бруно, конечно, хотел ее, но не собирался что-либо предпринимать. Во всяком случае не теперь. Он знал, что у Дженни есть определенные подозрения на его счет, и, если сегодня он совершит ошибку, завтра она будет жалеть об этом. Он не хотел, чтобы их отношения были омрачены чувством вины. Если уж Дженни Синклер станет его, подумал он, то одного вечера удовольствия будет явно недостаточно.
Возвращаясь домой несколько часов спустя, Дженни не знала, радоваться ей или огорчаться. Ее добродетель была не тронута, но самолюбие при этом немного пострадало. Бруно сдержал слово и повел себя как джентльмен. После обеда они пили кофе на залитом солнцем балконе и просто болтали. Когда «Пиммз» возымел свой эффект и она прикрыла глаза, он принес ей подушки, а сам отправился в душ. Проснувшись, она услышала приглушенные звуки Вивальди, доносившиеся из стерео, напротив нее сидел Бруно и читал «Санди таймс». Подняв взгляд, он улыбнулся и сказал:
– Ну вот и хорошо. Поможешь мне с кроссвордом. Меня смущает восемь по горизонтали.
ГЛАВА 9
Пожив в Трезайль-Хаусе, Максин обнаружила, что интереса у обитателей не вызывает, правда, для Гая Кэссиди такое отношение казалось естественным. По-видимому, проводя почти всю жизнь в окружении прекраснейших женщин мира, он приобрел иммунитет. Она ожидала, что ею будут восхищаться, но в глазах Гая Максин Воган явно была только новой няней и ничем более. А когда он обнаружил, что ее навыки обращения с утюгом оставляют желать лучшего, ее рейтинг упал еще ниже.
– Я не могу делать это, когда вы стоите у меня за спиной и смотрите, – сказала она в свою защиту, сражаясь с Эллиными розовыми хлопчатобумажными брюками и ругаясь про себя, что не проверила содержимое карманов, перед тем как засунуть их в стиральную машину. Синие бумажные комочки приклеились к ткани, как репей.
– Ухожу, ухожу, я все равно не в силах на это смотреть.
Оставшись на ужасной кухне один на один с проклятым утюгом, она почувствовала себя совсем как Золушка. На улице Гай дурачился с Эллой и Джошем, поливая их из шланга. Элла визжала от хохота и вырывалась. Наконец она вывернулась из его крепких объятий и повалилась в клумбу. Когда девочка поднялась, у Максин перехватило дыхание; снежно-белые футболка и джинсы уже не так сияли. И нетрудно было догадаться, кому придется их стирать.
Джош влетел на кухню, схватил из холодильника коробку апельсинового сока и вылил содержимое в кружку, топча босыми ногами проливающиеся на пол оранжевые капли.
– Почему вы не выходите и не играете с нами? – добродушно спросил он, прикончив сок одним махом. – Мы здорово веселимся.
– Веселитесь? – отозвалась Максин, взглянув в окно на Гая. В ее голосе зазвучала ирония. – Нет, дорогой, мне лучше остаться. Не думаю, что твой отец одобрит эту идею.
Джош насупился.
– Вам у нас не нравится?
Смягчившись, она повернулась и улыбнулась ему. В конце концов, он не был виноват в том, что работать на Гая Кэссиди оказалось совсем не весело.
– Конечно нравится. Просто я не очень люблю гладить.
– Значит, вы не уйдете от нас?
Максин, напомнив себе, что идти ей особенно некуда, покачала головой:
– Нет.
– Вот хорошо! – сказал он, не скрывая облегчения. – Папа иногда бывает строгим, но вы нам нравитесь. – Повеселев, он добавил: – И он сегодня уезжает, так что мы сможем повеселиться без него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94