– Планом? – настороженно переспросила она.
– Конечно. Я предлагаю начать с китайского квартала. Лучше будет приобрести какие-нибудь туфли поудобнее и захватить фотоаппарат. Я дам тебе список мест, в которые нужно заглянуть.
– Погоди минутку. – Сирена лежала, вытянувшись на диване. Под головой у нее была подушка. Она сделала слабую попытку приподняться и сесть, но раздумала. – Что это все-таки за план?
– Тебе пора изучить Сан-Франциско. Я не хочу, чтобы ты вела себя как туристка, когда мы станем бывать на людях.
– Извини, никогда об этом не думала. – Она улыбнулась своей необыкновенной улыбкой, от которой у него захватывало дух. Так не годится. Если она не перестанет улыбаться, а он не перестанет массировать ей ногу, то не выпустит ее из этой комнаты.
Он продолжал массировать ее голень.
– Ладно, – проговорила Сирена. – А что потом? После китайского квартала?
– Может быть, южный район. Там очень дорогие магазины. Ты могла бы зайти за мной в банк в обеденное время. Мы пойдем в ресторанчик, где еду подают на китайском фарфоре, а шеф-повар изъясняется только на французском и не собирается переучиваться.
Сирена наморщила нос.
– Нет, спасибо. Предпочитаю хот-доги с лотка.
Грейндж сделал вид, что возмущен. Сирена продолжала улыбаться.
– Почему?
– Чтобы не тратить целый час на еду. Лучше разглядывать витрины.
Ты могла бы купить любую витрину со всеми потрохами .
– Хорошо, договорились. А что мы будем искать? Туфли?
– Перестань.
Встревоженный ее тоном, Грейндж наклонился и заглянул ей в глаза.
– Что перестать?
– Внушать мне мысль, что я имею право транжирить деньги.
Грейндж вздохнул, но постарался, чтобы его голос звучал легко и беззаботно.
– Купить себе хорошие туфли не значит транжирить деньги.
– Пожалуй, нет. Прости, я зря обиделась.
– Тебе незачем извиняться. – Он поставил ее ступни на пол и потянул за руку, чтобы она села рядом с ним. – Мы только узнаем друг друга, и какие-то ошибки неизбежны.
Сирена быстро-быстро замигала.
– Спасибо за чудесный вечер. Спасибо за все, что ты сегодня сделал.
Грейндж не мог припомнить, чтобы когда-нибудь был так растроган. Он притянул ее ближе к себе.
– Это тебе спасибо – ты делишься со мной своими чувствами.
– Мои чувства! Я сама не могу в них разобраться. Я, наверное, ужасная недотепа, правда?
– Я бы нашел другое слово, – пробормотал Грейндж, а дышать ему становилось все труднее. От влажного ночного воздуха ее свитер плотнее обтянул тело, подчеркнув большие груди с торчащими сосками. Если бы коснуться их…
– К-какое?
Ее полуоткрытые губы манили. Казалось, она так же изнемогает от нетерпения, как он сам.
– Сегодня… – он запнулся… – сегодня никакое.
Сирена снова прижалась к его плечу.
Он не знал, сколько они так просидели. Он обнимал ее за плечи, а ее рука лежала у него на колене. Думать становилось все труднее, а разговаривать он даже не пытался. Странно. Она казалась такой уверенной в себе, когда они встретились в первый раз. Она и сейчас была такой же, только теперь он понимал, что под ее силой скрывается уязвимость.
– Грейндж.
– Что?
– Я… Ничего. – Она поскребла пальцем по его коленке.
– Ты что-то хотела сказать…
– Ничего важного.
Нет, это было важно. Она никогда не говорила только для того, чтобы послушать саму себя, но он не хотел ее принуждать. Имеют ли отношение эти невысказанные слова к ее пребыванию у него в доме, к этим искрам, которые пробегают между ними, к ожиданию и надежде?
– Сирена, я хочу быть с тобой откровенным. Это важно, очень важно.
Она кивнула.
Он набрал в грудь побольше воздуха.
– Я тебя хочу.
Сирена почувствовала, что ее тело дернулось как от удара. Но она не была удивлена. Если она что-то и узнала об этом человеке, так это то, что ему трудно скрывать свои эмоции. И что он верит в честные отношения.
Мы слишком мало знаем друг друга .
Нет, она не собирается разыгрывать возмущение или застенчивость. Он – они – заслуживали большего. И все же она не могла найти нужных слов. Она просто сняла руку с его колена и медленно пропустила через пальцы его волосы, растрепанные ветром и делавшие его непохожим на банкира. Потом она коснулась губами его виска, где бился пульс, и почувствовала, что он задрожал. Не сошла ли она с ума? Еще не поздно уложить вещи и бежать из этого дома, из его жизни.
Нет .
Когда рука Грейнджа перебралась с ее плеча на шею? Она не знала. Но его пальцы оставили на коже горячий след. Он улыбался, а его глаза становились все темнее и глубже, дыхание стало прерывистым.
Как и ее дыхание.
Она смеялась, когда он надел эту подаренную ею рубашку. Теперь ей хотелось стащить ее и ощутить его грудь – пальцами, губами, языком. Почувствовав внезапный прилив смелости, она вытащила рубашку из-под ремня, сняла ее через голову Грейнджа и положила ладонь на его грудь. Она слушала и ощущала его дыхание, ее чувствительные пальцы, казалось, испускали электрические разряды, когда пробегали по твердым соскам, мягким курчавым волосам, выпуклой лестнице ребер.
Когда он придвинулся ближе и коснулся ее уже возбужденных сосков, рука ее замерла.
Никогда прежде она не испытывала таких острых ощущений. Мягко вздрогнул живот, по рукам и ногам пробежал электрический ток и зажег огонь в глубине тела. Она дугой выгнулась навстречу ему, сама положила груди в его ждущие ладони. Он быстрым движением расстегнул бюстгальтер и сдвинул его вниз. Сирена задрожала, и крепче прижалась к нему.
Застонав, Грейндж одним движением стащил с нее свитер и припал ртом к ее груди. Она почувствовала тянущую боль внизу живота. Она запустила пальцы в его волосы, стараясь оторвать его, стараясь сохранить остатки рассудка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65