Целый час.
Грейндж не сводил с нее глаз, приглушенно блестевших в неярком свете единственной включенной лампы. Линия его рта смягчилась, рука ласково поглаживала ее затылок.
– О чем ты думаешь? – спросила Сирена, когда тишина, казалось, стала жить своей собственной жизнью.
– Пытаюсь вообразить тебя в мехах и драгоценностях. Я имею в виду настоящие украшения, а не эти цыганские побрякушки.
– Эти, как ты выражаешься, цыганские побрякушки вполне меня устраивают.
– Да, конечно. Но я пытаюсь представить тебя в чем-нибудь первоклассном. Просто, чтобы посмотреть, как это будет выглядеть.
Она задумалась, и пока она думала, ее рука гладила его подбородок, наслаждаясь прикосновением к чуть шершавой от уже отросшей щетины коже.
– Но у меня нет классной одежды. Джинсы и жемчуга. Что ты на это скажешь?
Он придвинулся к ней ближе, а когда откинул голову, в зубах у него была зажата прядь ее волос. Он заговорил, не выпуская ее изо рта.
– Кажется, это противоречит законам моды. Если бы у тебя была возможность получить все, что угодно, что бы ты выбрала?
Что за дурацкий вопрос .
– Бриллиантовую запонку в нос. Я однажды работала с парнем, который ходил в такой. Очень привлекает внимание.
– Да уж, наверное. – Грейндж отпустил ее волосы. – Нет.
– Что нет?
– Тебе не пойдет бриллиантовая запонка в носу. Дело в том, что я так привык видеть тебя в вещах, которые будто куплены на дешевой распродаже, что не могу представить ни в чем другом.
Сирена улыбнулась, вернее, попыталась улыбнуться. Не так-то легко было изображать непринужденное веселье, когда он сидел так близко, когда она чувствовала его тепло.
– Не беспокойся. – Вместо обычного голоса получился хриплый шепот. – Если ты не станешь от меня требовать, чтобы я носила бриллианты, я не стану требовать, чтобы ты надевал на шею золотую цепочку. – Может быть, обручальное кольцо? Господи, и что только лезет в голову?
– Спасибо за одолжение.
Он опять наклонился, на этот раз легонько поцеловав ее в нос. По всему ее телу побежали мурашки – по рукам, ногам, животу. Его рука легла ей на спину, и этого простого прикосновения оказалось достаточно, чтобы она потеряла голову.
Судорожно хватаясь за разговор, как утопающий за соломинку, она отвернулась к окну и прошептала:
– Я так люблю снег. Однажды зимой папа преподавал актерское мастерство в университете Колорадо. Снег валил целыми неделями. А вдали были горы.
– В Сан-Франциско снега не бывает, – тихо сказал он в ответ. Лицо его было так близко, она чувствовала на шее его дыхание. – Но там есть многое другое, чем мы можем заниматься вместе.
– Например? – Грейндж молчал, и Сирена решила, что она задала этот вопрос не вслух. Она надеялась, что он и не ждал его, иначе он не обнял бы ее за плечи, положив конец ее мукам. Теперь ничто не разделяло их губы. Почувствовав его язык, она вобрала его в себя и обхватила его спину руками, отыскивая на позвоночнике ту точку, которая, как она надеялась, наполнит его тело электричеством, как она была полна им сама.
Его дыхание участилось, стало неровным. Он повернулся к ней. Сирена чувствовала, как его колени касаются ее бедер, и тянулась к нему всем телом. Его дыхание прерывалось. Или ее? Разве это имело какое-нибудь значение?
Разве что-нибудь могло иметь значение, кроме ее пальцев, прильнувших к его груди под рубашкой, ощущавших гладкую и теплую кожу. Она чувствовала его движения, чувствовала, как его рука скользит по шее и спускается ниже – медленно, так медленно, что хотелось кричать. Прижавшись губами к его губам и судорожно вдыхая воздух, она сосредоточилась только на одном – на этом медленном движении, пока наконец его пальцы не проникли под бюстгальтер. Она выгнулась дугой.
Теперь все ее тело горело.
Горело, тянулось и жаждало.
Жаждало.
– Грейндж.
Он вздохнул – громко и хрипло.
– Ты хочешь сказать, что…
– Да.
Извини, но я должна.
Отпустив ее, он направился к телевизору, но свернул в сторону и подошел к окну. Она удивилась, как это у него получается так ставить ноги – одну перед другой. Когда она увидела его ссутуленные плечи, обтянутые трикотажем, то вдруг поняла, чего ему стоило ее оставить.
– Прости, – сказала она этой спине. – Но мы почти не знаем друг друга.
– Ты действительно так думаешь?
– Нет. Нет, но я не хочу очертя голову бросаться в то, к чему не готова. – Верит ли она сама в то, что говорит?
– Сирена! – Он так и не повернулся. – Я… у меня в доме две спальни. Но если ты поедешь со мной, ты должна понимать, к чему может привести то, что мы будем там вдвоем.
– Ты не хочешь, чтобы я поехала?
– О, нет. – Он круто повернулся и теперь стоял к ней лицом на фоне падающего снега. – Я этого хочу.
7
Сирена изо всех сил старалась не глазеть по сторонам в полном изумлении, но это было почти невозможно.
Ей приходилось видеть немало замечательных домов, но дом Грейнджа производил потрясающее впечатление. Он нисколько не походил на выставку модных интерьеров в мебельном магазине, но он был таким… самодостаточным. В кабинете, расположенном над гостиной, стоял компьютер (Сирена никогда не думала, что человек может пользоваться таким количеством программ), лазерный принтер, факс, модем, первоклассный автоответчик. На книжных полках можно было найти все – от руководства по составлению бухгалтерского отчета до всемирного атласа. Внимание Сирены привлекла одна из нижних полок.
– Вестерны. Сколько же их у тебя!
– Все.
Она обернулась. Грейндж стоял со скрещенными на груди руками, прислонившись к письменному столу красного дерева. За ним белоснежная стена уходила в бесконечную высь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65