Герти наконец подняла голову. На ее щеках горели красные пятна.
– Вы понимаете теперь, что вам досталось? – еле слышно прошептала она.
Сирена молчала.
Герти взглянула на племянника, вслед за ней Сирена. Грейндж стоял и смотрел на нее, просто смотрел. Потом глубоко вздохнул.
– Сирена, – продолжала Герти, – в этих коробках масса ценных вещей. На десятки тысяч долларов.
– Тысяч? – У Сирены все расплылось перед глазами. Десятки тысяч. От отца . Нет, Герти, конечно, преувеличивает, ошибается.
– Что с вами?
Почувствовав, что рука Грейнджа сильно сжала ее плечо, Сирена быстро сморгнула. Еще мгновение, и она разревется, чего с ней не случалось со дня смерти отца. Она быстро-быстро замигала, боясь, что не сумеет сдержать слезы.
– Я не знаю.
– О чем вы думаете?
Сирена была тронута волнением, прозвучавшим в голосе Грейнджа.
– Не знаю. – Она стянула на шее длинное ожерелье так, что бусинки врезались в кожу. – Я потрясена. Папа… У него никогда не было денег. Когда он работал, ему хорошо платили. Но перерывы в работе – они съедали все, что удавалось отложить. – Сирена выпустила из руки бусы и провела дрожащим пальцем по узкогорлой вазочке, расписанной цветами и птицами, про которую Герти сказала, что это Китай, восемнадцатый век. – Как он тратил деньги, сколько платил за эти вещи? Я не знаю. И если они так дорого стоят, почему он ничего мне не говорил? – У нее запершило в горле.
Грейндж обнял ее за плечи. Она прислонилась к нему. Он казался надежным, уверенным в себе, прочно связанным с реальностью. Именно это и было ей сейчас нужно – вернуть ощущение реальности.
Она с трудом сглотнула. И все же ей нужно было выговориться.
– У дедушки и бабушки было много красивой мебели, даже ручной работы. Бабушка собирала посуду, а дедушка очень гордился кружками, которые стояли на каминной полке. Папа говорил, что он от них научился ценить старые, с любовью сделанные вещи. Но это… – Снова очертания вещей расплылись, и ей пришлось схватиться за руку Грейнджа.
– Вы уверены? – спросила она Герти, собравшись с мыслями. – Я не хочу сказать, что сомневаюсь в ваших знаниях. Но у отца никогда не было никаких настоящих сбережений. Перед смертью он жил в крошечной квартирке. Он… – Она не могла вспомнить, что еще хотела сказать.
– Сирена, – ласково произнес Грейндж, – если ваш отец разбирался в антиквариате, то это и были его сбережения. – Он показал на английский перламутровый несессер.
– Но если бы он не тратил деньги на эти вещи, он мог бы не ютиться в однокомнатной квартире.
– Сирена. – Когда она выпрямилась и подняла на него глаза, Грейндж продолжал: – Вы же говорили, что не всегда были с отцом. А в детстве вы и не интересовались финансовыми вопросами. Возможно, он продавал часть вещей, когда нуждался в деньгах. При его профессии он должен был все время переезжать с места на место, так что, возможно, он просто не хотел обременять себя большой квартирой.
Грейндж был прав. Сирена понимала, что в отличие от нее он способен трезво смотреть на вещи. Она надеялась, что, если продолжить разговор, он поможет ей разобраться в происходящем.
– Он никогда не говорил, какие это ценные вещи. Интересно, почему?
Герти улыбнулась.
– Может быть, он как раз и хотел, чтобы вы пережили это мгновение, – сказала Герти.
– Может быть. – Сирене хотелось потрясти головой, сполоснуть лицо ледяной водой, хотелось, чтобы кто-нибудь ударил ее, да посильнее. Это было какое-то сумасшествие. Оказывается, она возила с собой десятки тысяч долларов и не подозревала об этом. Не может этого быть! В один прекрасный день она доберется до одного из этих экспертов, о которых говорила Герти, и ей скажут, что Герти заблуждается, не может быть что она, Сирена, странствовала по жизни, не замечая богатства, которое находилось у нее под носом. – Я чувствую, что схожу с ума.
– Это, пожалуй, слишком, – вмешался Грейндж. – Вы никогда никому не показывали эти вещи?
Сирена покачала головой, и ее щека на миг прижалась к ключице Грейнджа. Потом она выпрямилась. Давно ли она сидит, прислонившись к нему, ощущая его тепло, его силу?
И нуждаясь в этом.
Что за мысли ! Она только что узнала, что отцовская коллекция может стоить целое состояние. Вот и надо думать об этом, а не о мужчинах.
– До этого как-то никогда не доходило, – объяснила она. – Я не шучу. Каждый раз, когда я смотрела на эти коробки, мне казалось, что я похожа на старьевщика. Я боялась, что меня сочтут ненормальной. К тому же, как я уже говорила, мама не одобряла его увлечения. Она считала, что он должен тратить деньги на более практичные вещи, вроде мебели или автомобильных покрышек. Она не могла представить себе…
– Что вы собираетесь делать?
Что? Она хотела сказать Грейнджу, что все еще не может прийти в себя. Но он тогда подумает, что она просто дурочка, если уже не подумал. Действительно, разве умная женщина станет таскать за собой кучу коробок, не удосужившись хоть что-нибудь узнать об их содержимом?
– Для начала, – ответила она, – я собираюсь уложить вещи в коробки.
– Для начала?
– Пока не найду человека, который сможет дать точную оценку их стоимости. – Вот теперь она говорит как трезво и рационально мыслящий человек. – Может быть, Герти может кого-нибудь предложить?
– Возможно, – не очень уверенно отозвалась Герти. – Надо найти человека, которому можно польностью доверять.
– Конечно. – Сирена сменила положение и поморщилась, оттого что в онемевшие колени вонзились острые иголочки. Но когда ее взгляд упал на небольшой деревянный ящик, отставленный в сторону, она забыла обо всем на свете. – Я всегда очень любила лошадей, – сказала она, поднимая на каждой ладони по фигурке лошади, выполненной с мельчайшими деталями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65