Но ведь инвестиции в иностранные предприятия довольно рискованны. Я всегда советую своим клиентам держаться от них подальше. А если они настаивают на том, чтобы вложить деньги в предприятие, находящееся вне сферы деятельности банка, я предлагаю ограниченное партнерство и…
– Ограниченное партнерство? Это не то же самое, что быть немного беременной?
– Что?
– Это шутка.
– Я так и подумал. Так вот, вам бы я рекомендовал…
– Не беспокойтесь. Сегодняшние чаевые и остатки того, что мне заплатил бывший босс, – вот все, чем я располагаю.
– Извините.
Сирена нахмурилась.
– Извините? Почему вы извиняетесь?
– Потому что одинокий человек, вроде вас не должен рассчитывать только на чековую книжку. А если вы заболеете и не сможете работать?
– Я не собираюсь болеть. Знаете, я высоко ценю вашу заботу, но не могу следовать вашим советам. Ведь до сих пор все обходилось.
– Хотелось бы верить. – Грейндж взял в рот кусок, пожевал и проглотил. По крайней мере, попытался проглотить. Что ни говори, с ним происходит что-то странное. Подумать только, он, Грейндж Ланкастер, заливает бензин и ютится в квартирке размером с его кабинет, только потому, что тетя и дядя упорно не желают прислушаться к голосу разума. Но самое удивительное, что он почему-то не имеет ничего против… пока эта цыганка с серебристыми волосами согласна делить с ним его заточение. – Похоже, что вопросы инвестиций вас мало занимали.
– То, что они меня никогда не занимали, не означает, что я слишком глупа, чтобы в них разобраться, – отпарировала Сирена. – Ну хорошо, если у меня появятся лишние деньги, что бы вы посоветовали с ними сделать?
– Но у вас их нет?
– Предположим, что есть. Я просто хочу услышать, что вы мне ответите. Как насчет этого самого ограниченного партнерства?
– Все зависит от того, сколько вы можете вложить, – объяснял Грейндж – многолетняя практика взяла свое. – Кабельное телевидение. Складские помещения.
– Что?
Грейнджу нравилось смотреть, как Сирена открывает и закрывает глаза. Особенно теперь, когда ее веки избавились от груза чудовищных фальшивых ресниц.
– И то и другое – вполне надежное помещение средств, даже если его предлагает не сам банк.
– Очень интересно.
Однако в эту минуту Грейнджу не было никакого дела до финансового потенциала кабельного телевидения.
– Вы хорошо готовите, – сказал он, стараясь не смотреть на ее грудь. Надо было дать ей другую рубашку . Совсем неудивительно, что тот слизняк, как бишь его зовут, хотел использовать ее на сцене, а не как мастера по свету. Сирена излучала какое-то сияние, все в ней говорило о том, что она любит жизнь, здоровье, свободу, саму себя.
Свобода. Свобода ехать куда хочешь и когда хочешь. Закрыть за собой дверь. Расстаться с костюмом-тройкой…
– Я не понимаю, – ворвался в неожиданные размышления Грейнджа голос Сирены. – Вы занимаетесь тем, что советуете людям, как им лучше распорядиться деньгами. Так, значит, вы должны неплохо распоряжаться своими собственными.
– Да.
– Тогда почему вы здесь? Что случилось? Землетрясение или цунами?
Грейндж не пытался сдержать улыбку. Пока она смотрит ему в глаза, он готов отвечать на вопросы хоть всю ночь напролет.
– Я знаю, как заставить деньги работать на себя. А почему я здесь… Это довольно сложно.
– Если вы не хотите об этом говорить…
– Не в том дело. Я просто не хочу вас утомлять. Конечно, если вы желаете послушать малозанимательную историю, да еще с риском, что я выйду из себя…
– Да, желаю.
Ее улыбка. Разве можно сосредоточиться, если она собирается и дальше так улыбаться? Но поскольку Грейнджу приходилось иметь дело с десятками деловых женщин, сиявших купленной красотой, он заставил себя отгородиться от потока чувственности, который исходил от мягкой ткани рубашки и брюк, скрывавших прекрасное тело.
– Это все мои дядя с тетей. Они похоронили себя в этом городишке. Я стараюсь убедить их, что пора перестать ждать и надеяться на то, что никогда не случится, и предпринять что-нибудь, чтобы обеспечить старость. Я приехал сюда неделю назад, до зубов вооруженный аргументами и предложениями. А потом дядя Гэллам подцепил грипп, и мне пришлось вместо него вкалывать на этой бензоколонке.
– А больше никто не мог этого сделать?
– Я сам хотел. Мой отец умер, когда мне исполнилось шестнадцать, и дядя Гэллам взял меня под крыло. Вернул к нормальной жизни.
Сирена прижала салфетку к губам, а в ее глазах вдруг появилась печаль.
– Каким образом?
Слегка обеспокоенный переменой в ее настроении, Грейндж сосредоточенно изучал солонку. Она говорила, что ее отец умер. Может быть, он коснулся слишком болезненной темы?
– Не знаю, что бы со мной стало, если бы не дядя Гэллам. Когда отец умер, я почувствовал, будто у меня из-под ног выбили почву. Я был близок к отчаянию, хотел бросить школу, потому что рядом больше не было отца, с которым я мог поговорить, который заботился обо мне.
– А ваша мать?
– Она старалась как могла, но смерть отца и на ней сказалась очень тяжело. Я думаю, именно поэтому она скоро вышла замуж – не могла вынести одиночества. Сирена, у меня три младших сестры, я должен был стать главой семьи. Такую ответственность нелегко вынести. – Грейдж остановился, смущенный тем, что он только что сказал. Он никогда не говорил об этом ни с кем, кроме дяди.
– Значит, вам надо было делать вид, что вы переносите смерть отца как мужчина?
– Что-то в этом роде.
– Только… – Сирена потянулась через стол и легко коснулась кончиками пальцев руки Грейнджа. – Только в душе вы оставались ребенком.
У Грейнджа перехватило дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65