Как банально. Влюбиться в теннисного инструктора. Правда, с самого начала урока Жиль вел себя скорее как порнозвезда, играющая тренера по теннису, чем как настоящий спортивный инструктор. Кроме Салли и Жиля, на корте никого не было. Стянув фирменную толстовку «Эгейского клуба», Жиль даже не придержал футболку, и его литые, как у атлета, мускулы открылись Салли во всей красе. Не то что мягкий круглый живот Маркуса… И в начале урока Жиль не встал по другую сторону, а включил автомат, выпускающий мячи в направлении Салли, а сам пристроился рядом с ней, чтобы проверить технику. Она пропустила все мячи до одного.
Сначала он встал рядом, но потом пристроился сзади. Обхватил руками ее тело, показал, как нужно держать ракетку для хорошего удара справа. Он двигался и ударял вместе с ней, будто их тела слились в единое целое. Неудивительно, что Салли по-прежнему не отбила ни одного мяча. Разве можно следить за мячом, когда большие загорелые руки Жиля держат ее запястья, когда его сильные загорелые бедра плотно прижаты к ее телу, а золотистые волосы на ногах щекочут ее голые лодыжки и от этого она невероятно волнуется?
– Так принято обучать теннису во Франции? – спросила Салли с нервным смешком.
До сегодняшнего дня ее опыт игры в теннис ограничивался школьным клубом: тридцать детей от семи до двенадцати лет выстраивались в длинную шеренгу и по очереди подавали мяч через сетку мужчине пятидесяти с лишним лет, который утверждал, что когда-то чуть не попал на Уимблдон. Терри Эллиот – так звали тренера – был похож на человека нормального роста, которого ударили по голове молотком, отчего он сплюснулся и одновременно раздался в ширину. Проходив в клуб три года, Салли не верила, что тренер по теннису может быть привлекательным. Если бы Терри Эллиот стал объяснять ошибки подачи, положив подбородок ей на плечо… Фу. Даже думать противно!
– Медленно. Еще медленнее… – произнес Жиль, растягивая слова. – Lentement. Повторим.
Автомат выплюнул еще один маленький желтый шарик, и он отвел ее руку назад. Салли видела, как ракетка впервые за полчаса соприкоснулась с мячом, но ее руки ей как будто не принадлежали. Мяч пролетел через сетку и приземлился в дюйме от задней линии. Идеальный удар.
Но вместо того чтобы снова свести руки Салли в первоначальное положение, Жиль развернул ее к себе, и она уткнулась лицом ему в грудь.
– Молодец. – Он прижал ее плотнее. Салли смущенно прикрывалась ракеткой, словно маской, а когда он отпустил ее, в изумлении попятилась назад. Но Жиль все еще улыбался, будто это совершенно естественно – прижимать незнакомого человека так близко, что волосы на груди попадают ему в нос, стоит только вздохнуть!
– Удар слева, – объявил он.
Салли пригладила волосы. Она была уверена, что этот негодяй над ней смеется. Наслаждается ее смущением. Наверняка он проделывает то же самое с каждой женщиной, что приходит на тренировку. Так оно и есть. Что ж, над ней ему посмеяться не удастся. Она отличается от других туристок, которым не терпится перепихнуться с мальчишкой, что годится им в сыновья. Но в то же время, когда Жиль сказал, что у нее есть потенциал, у Салли по коже пробежали мурашки, и это было очень приятно.
– Вы неправильно держите, вот так, – сказал Жиль и снова встал позади нее, обхватил ее руками, чтобы поправить положение пальцев на рукоятке ракетки.
– Так-то лучше, – промурлыкал он. И так действительно было лучше.
16
Каждый день в «Эгейском клубе» проводились тематические вечера. Во вторник была черно-белая вечеринка. Все аниматоры с головы до пят одевались в черное и белое, и во время вечернего шоу Пьер, инструктор по танцам, и Элоиза, которая днем работала фотографом, исполняли песни из хитового мюзикла «Шахматы».
В четверг проводились красно-белые вечеринки. Аниматоры наряжались в красное-белое – цвета турецкого флага. На сцене выступала местная танцевальная группа, путешествующая из отеля в отель с программой турецких народных танцев. В пятницу был торжественный вечер, так как на следующий день уезжали французы – основное население отеля. Жиль показывал фокусы и в конце вечера обычно распиливал пополам одну из счастливых туристок, с которой ему довелось позабавиться предыдущим вечером.
Но хуже всего приходилось в среду. В среду была вечеринка в стиле семидесятых. Курица в вине. Мясо по-бургундски. Клубничное бланманже. К счастью для шеф-повара, этот повсеместно забытый десерт до сих пор пользовался популярностью в Турции, и что только повар не вытворял с розовой массой… В центре вечернего стола в среду всегда высилась гора бланманже, украшенная зелеными глазированными вишенками. Акселя подташнивало при одной мысли о трясущемся монолите с синтетическим ароматом клубники, и он никогда не мог понять, почему уже к восьми часам бланманже съедают подчистую.
Но было кое-что и похуже ужина: шоу в стиле семидесятых и, естественно, костюмы семидесятых годов. В выцветших джинсах-клеш и распахнутой замшевой жилетке Жиль был похож на секс-машину. Хотя, по правде говоря, с завистью думал Аксель, Жиль был бы секс-машиной, нарядись он хоть в саван. «Гоу-гоу герлз» тоже выглядели весьма миловидно в разноцветных струящихся блузах и с крупными цветами в волосах. Но Акселю не так повезло – ведь в этом сезоне он последним прибыл на генеральную репетицию. Лучшие костюмы уже разобрали, и Акселю приходилось каждую среду щеголять в коричневом нейлоновом костюме, который кто-то отыскал в одном из лучших магазинов мужской одежды Бодрума.
На шоу в среду вечером аниматоры пели под фонограмму хиты семидесятых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94