Она помолчала, думая, что Кельвин скажет хоть что-нибудь, наконец он сказал: «Это действительно было ужасно, хотя я так ничего и не почувствовал. Мне было совсем не больно.»
ГЛАВА 26
Всю зиму Кельвин работал в своем доме в Сассексе над фундаментом своего Замысла, а ближе к весне поехал в Лондон, чтобы обсудить детали с издателем. На Пикадилли он сел в автобус и, глядя на снующие по тротуарам толпы, подумал, что этот город долго не протянет, он обречен.
Его издатель, Фредерик Лосон, вечно скрытый за клубами дыма своей трубки, был одним из немногих людей, с которыми Кельвину было действительно интересно и два часа обсуждения огромной работы пролетели незаметно. Кельвин много раз говорил своему другу, что на его лице ярко отразилась вся многовековая история Европы, со всеми ее бедами и радостями.
Наконец Кельвин с облегчением вздохнул, открыл окно, чтобы выгнать из комнаты клубы дыма и сказал: «Ну что ж, я готов начать, теперь мне никто и ничто не мешает.»
Фредерик взглянул на него и спросил: «Слушай, а почему ты на меня так странно смотришь?»
– Может, ты и сам не уверен, что тебе никто и ничто уже не помешают работать?
– В каком смысле?
– Ну, не знаю, только мне кажется, что в ближайшее время ты за эту работу не сядешь.
– Почему это?
– Не знаю, я всегда такие вещи чувствую. – Фредерик встал. «Ну что ж иди, а там посмотрим, не будем загадывать.»
В дверях они обменялись рукопожатиями, а потом Фредерик сказал: «Слушай, чуть не забыл. Сегодня кое-кто звонил, спрашивал про тебя.»
– Интересно, кто же?
– Кэролайн Мандей.
– Знакомое имя. Кто это?
– Она актриса.
– Не люблю актрис.
– Я знаю. – Фредерик улыбнулся. – Только она актриса слабенькая, так что женщиной должна быть приятной.
– А чего ей надо?
– Она просто спросила меня, где тебя можно найти. Я ей не сказал. – Фредерик вернулся к столу, – Она оставила номер своего телефона, возьми, может, как-нибудь позвонишь.
– Так чего ей надо?
– Она сказала, что у нее для тебя есть новости от какого-то Адриана Мистраля.
– Адриана Мистраля?
– А ты знаешь такого?
– Да, мы однажды встречались. Он очень странный человек.
Кельвин задумался. «А как она выглядит, Кэролайн Мандей?»
– Мы однажды встречались. Она очень странная женщина.
Кельвин снова задумался, потом сказал: «Дай мне ее номер».
Он вышел на улицу, немного прошелся, зашел в телефонную будку. Перед тем, как набрать номер, он немного помедлил. Он вспомнил выражение на лице Фредерика. Его бил озноб, но сил набрать номер у него хватило. Наконец в трубке раздался приятный мелодичный голос: «Алло».
– Меня зовут Кельвин Спринг. Мне сказали, вы меня разыскивали.
– Да.
– Я сегодня в Лондоне. Может, пойдем куда-нибудь, выпьем чаю?
– Давайте. Где?
– Ну, скажем в Долиш Корт. Там тихо и спокойно.
– Через полчаса?
– Давайте через полчаса.
Голос звучал очень мелодично, как духовые в оркестре. Ему вдруг пришло в голову, что голос ее напоминал голос Грейс – ему казалось, что он уже стал забывать его. Но стоило ему услышать что-то похожее на тот, любимый голос и он зазвучал по-новому и свежо.
Он сидел в самом углу холла гостиницы «Долиш Корт» здесь больше было похоже на частный дом, чем на первоклассную гостиницу. Консервативно одетые пожилые люди в тишине пили чай. В зале царила полная тишина, и звяканье ложечки в стакане чая воспринималось как взрыв бомбы. За окном день катился к вечеру. Кельвин буквально физически чувствовал, как спокойствие окружающей обстановки проникает и в него. Ковер мягкого зеленого цвета приятно радовал глаз. В дверях появилась молодая женщина, секунду она осматривалась в зале, а потом решительно двинулась к нему. Кельвин успел заметить, что одета она была в серо-голубой костюм. Пока женщина не подошла к нему близко, лицо ее оставалось в тени. У нее были серые глаза, в которых бегали искорки цвета моря, временами в них преобладал серый, временами – зеленый. Волосы в тени выглядели еще темнее. Кельвина поразили ее длинные черные ресницы. Выглядела она человеком уравновешенным, красота ее проявлялась не сразу, и Кельвин лишь через пару минут понял, что севшая напротив женщина – настоящая красавица. Она внесла с собой аромат лондонских сумерек.
Не размышляя ни секунды, она подошла к Кельвину, и спросила: «Вы Кельвин Спринг?»
– Да.
– А я Кэролайн Мандей.
Приветствуя ее он встал, предложил ей место рядом с собой, подозвал официанта и заказал две чашки чаю. Кэролайн вела себя очень естественно и спокойно, не сразу Кельвин понял, что внутри она дрожит, как пламя свечи на ветру в холодной часовне. Она рассказала, что занята в постановке одной пьесы и за день до этого вернулась из Парижа, рассказала о парижской весне. Об Адриане Мистрале она не сказала ни слова до тех пор, пока официант не убрал поднос с чашками и в их углу не осталось ни единого посетителя.
Тогда она сказала: «У меня для вас письмо от Адриана Мистраля. Вы же знакомы с ним.»
– Мы однажды встречались.
– Да, он мне рассказывал. Он не забыл о вашей встрече. Неожиданно спокойствие ушло с ее лица, оно показалось Кельвину старым, изможденным «Я его встретила в Париже пять дней назад, мне кажется, с тех пор прошло лет сто.»
Он не поднимал на нее взгляда, опасаясь увидеть невыносимые страдания и боль.
Она передала ему письмо, он взял его и спросил: «Вы знаете, что в конверте?»
– Он мне не сказал, но боюсь, что знаю. Он задумался. «Мне кажется, там его завещание.»
Кельвин вскрыл конверт и в самом деле увидел внутри завещание, заверенное двумя людьми – он завещал Кельвину свой гонорар от концерта. Еще в конверт была вложена записка с двумя словами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53