И ей кажется, что ты очень буржуазная.
– Мне очень не понравилось, что она на меня смотрела, как на маленькую бестолковую девчонку, – сказала Григ сердитым голосом, – а я такая же женщина, как она. Немного помолчав, она попросила: «У тебя нет ничего выпить?»
Кельвин налил ей виски с содовой – в этот момент часы пробили одиннадцать. Он встрепенулся: «Уже поздно. Тебе пора».
– У меня ключ есть, и мне плевать.
Резкость, с которой это было сказано, поразила его. Он осознал, что в ней действительно просыпается женщина. Она допила виски и заговорила: «Кельвин, ты знаешь о жизни все. Помоги мне – мне нужен проводник. Знаешь, как приятно сидеть с тобой рядом у огня и знать, что никто сейчас за тобой не подглядывает сквозь замочную скважину. А ведь Колдминстер – это одна большая замочная скважина. Ты сможешь всю жизнь не выпускать мою руку, Кельвин?»
– Смогу. Я уже понял, что другого такого человека, как ты, мне не найти. Тебе только нужно избавиться от страха, иначе я ничего не смогу поделать.
– Если ты уйдешь, я пропаду раз и навсегда.
– Избавляйся от страха, – настаивал Кельвин. Она продолжала смотреть на огонь и никак не отреагировала.
– Почему лицо этой женщины все время стоит у меня перед глазами? – возмутилась вдруг Григ. – Никакая я не буржуазная, и не такая уж дура, как она наверняка думает. – Она вскочила на ноги, лицо ее исказилось яростью: «Какого черта, она же хотела отнять тебя у меня! И все они только этого и хотят. Теперь я понимаю, что означает этот взгляд, которым женщины на тебя смотрят». Подобие улыбки озарило ее лицо. Она подошла к столу и попросила: «Покажи мне свои вещи.»
Кельвин тоже поднялся и подошел к столу. Какой радостью наполнялось все его существо, пока она босиком расхаживала по его маленькой комнатке. Она попыталась было полистать страницы его фолианта, но он, накрыв ее руку своей, мягко отстранил ее. С улыбкой он покачал головой, давая ей понять, что не все ей дозволено здесь разглядывать. Она вывернулась и поцеловала его, сегодня ее губы были просто обжигающе горячи. Она даже успела схватить маленькую статуэтку индийского бога, повертеть ее в руках и поставить на место с изумленным видом.
– Не нравится она мне.
Кельвин удивился: «Как странно, мне уже кто-то это говорил.»
Озадаченная, она посмотрела на него, но потом успокоилась и потянула его за руку осматривать комнату и прилегающие помещения. Ванную комнату она одобрила, потом перешла в спальню, всю розовую в свете сильной лампы под абажуром.
– Как здесь мило, уютно. А ты именно здесь спишь?
Она мягко подошла к постели и коснулась его пижамы на подушке: «Ой, она теплая.» С этими словами Григ улеглась на постели и подложила пижаму под щеку.
Она снизу посмотрела на него, рот ее был полуоткрыт. Неожиданно он резко наклонился и поцеловал ее. Она коротко всхлипнула, откинулась назад и вдруг повалила его на постель рядом с собой. Казалось, все ее тело дышит неудовлетворенной страстью.
В комнате было очень тепло, на лбу у нее выступили крупные капли пота и она прошептала: «Как здесь жарко. Я сниму свитер». В мгновенье ока она сняла свитер и расстегнула молнию на юбке. «Вот теперь мне ничего не мешает». Их губы снова слились и она, задыхаясь от счастья, прошептала: «Мне всегда хотелось остаться с тобой наедине, только ты и я, и больше никого. Тебе хорошо?»
– Да.
Она захлебывалась в собственном желании, каждый удар сердца громом отдавался в мозгу, она воскликнула: «О, дорогой мой, я так тебя люблю! Я люблю твои руки! Это как электричество, это неземное блаженство». Она едва слышно прошептала ему на ухо: «Сними с меня юбку, я хочу свободы». В ту же секунду Кельвин забыл обо всем на свете, кроме мощных потоков энергии, потрясавших его тело раз за разом и не находивших выхода, тело уже не повиновалось ему, хотя он чувствовал каждую его клеточку.
Он жадно поцеловал ее раскрытые губы, она прошептала: «О, господи, теперь ты мой, навсегда…»
– Я чувствовал, что все будет именно так… много лет назад, еще до того, как мы родились… я все понял…
Он уже давно пил истинный эликсир, силы вырывались из него, подобно извержению вулкана, и он воскликнул: «О, твои губы, на них весь мед земли!»
В этот момент она поняла смысл всего сущего на земле, и прошептала: «Пей же весь мой мед, родной, он твой…»
Встав с постели, он подошел к окну, раздвинул занавески и открыл форточку. Он все еще был как в бреду, голова кружилась в тумане, как будто его выкупали в океане наслаждений. Некоторое время, уже одетый, он стоял перед окном, глядя в дождливую ночь за стеклом. Изредка он оборачивался и смотрел на Григ, обнаженной лежавшую на постели, и размышлял, что должен символизировать вид нагой женщины на его постели при том, что он полностью одет. Григ на постели сладко потянулась и нежно промурлыкала: «Дорогой, вот теперь-то я действительно все поняла, теперь я знаю, что чувствует роза в жаркий полдень.»
Вдруг она поняла, что Кельвин ее не слушает, и задумалась, а почему же он не говорит не слова, а лишь стоит у окна. А Кельвин стоял и слышал в монотонном шуме дождя слова Фелисити: «Любовница из нее никудышная» снова и снова.
За спиной раздалось: «Милый, я, так счастлива. А ты?»
Внезапно все духовное, что их соединяло, обрушилось, как ледник под солнцем, он повернулся и прохладно сказал: «А это что – обязательно?»
Не дожидаясь се ответа, он пододвинул себе стул, сел и стал смотреть в ночь. Григ по-прежнему лежала на постели, лишь накинув пуховое одеяло – из-за открытого окна в комнате стало заметно прохладнее. Григ разглядывала профиль Кельвина, и про себя улыбалась, и сердясь, и радуясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53