– Знаешь, я, конечно, дрянь и сволочь. Но я решила, что тиранить тебя я больше не буду. Я ведь так просто заскочила, время свободное было.
– А чем у тебя это время занято?
– Ну, дел у меня много.
– Послушай, – терпеливо сказала Нина, – давай поговорим спокойно. Ты – больна. Тебе надо лечиться. Пока не поздно. Иного выхода просто нет. Впереди – смерть и ничто другое.
– Все помрем, – вяло ответила Нинка-маленькая.
– Конечно. Но вопрос в сроке. Ты помрешь очень быстро.
– А может, оно и к лучшему.
– Не думаю. Ты вылечишься, а потом мы найдем тебе занятие. Интересное занятие. Будешь работать у меня. Я снимаю для телевидения рекламные ролики, чтоб тебе много не объяснять.
– С живыми актерами? – В глазах у нее на секунду промелькнул интерес. – Со знаменитыми?
– С живыми. Со знаменитыми, – отчаянно лгала Нина. – Потом ты пойдешь учиться...
– Это старая песня, – со старушечьей усталостью сказала Нинка-маленькая. – Где я только ее не слышала. Ну да ладно. Мне действительно надоело мотаться. Устала я, Нина, передохнуть мне надо.
– Вот и передохнешь! – Она старалась не выдать вспыхнувшую в душе радость. – Передохнешь у меня, оклемаешься, если не потянет снова, то и без больницы обойдемся. Главное, найти занятие по душе.
– Ага. Я сейчас спать хочу. Нас в эту ночь по подвалам словно крыс гоняли.
– Ложись, ложись, я тебе постелю.
Сомлевшая от еды Нинка-маленькая, с сонной поволокой в глазах и размягченная, вдруг стала совсем послушна, ласкова и нежна. Смотрела на Нину с виноватой улыбкой и еле шевелила распухшими мягкими губами.
– Ты меня прости за все, Нина, прости. Я буду другой, ты увидишь.
– Конечно, конечно, будешь, девочка моя. Все у тебя еще впереди. Я тоже начинала очень дико, тоже всякое бывало. Ты спи, спи, завтра мы во всем разберемся, завтра я никуда не пойду, все дела брошу. Мы тебе купим хорошую одежонку, пообедаем в хорошем ресторане и все решим.
– Ага, – ответила она, положила голову на подушку и тут же заснула.
Все наладится, облегченно решила Нина, все наладится. Раз так пошли в гору остальные все ее дела, то не может быть, чтоб здесь дурно было.
Весь вечер она ходила на цыпочках, каждый час заглядывала в маленькую комнатушку и убеждалась, что Нинка-маленькая спит спокойно и дыхание у нее ровное.
Телефон она накрыла подушкой, но все же услышала, когда уже в сгустившихся сумерках раздался звонок.
Она сорвала подушку и шепотом спросила:
– Кто там?
– Нина? Это Андреев.
– А! Аркадий Сергеевич! Добрый вечер.
– Здравствуй, Нина. Завтра в двенадцать собираемся в старом составе на старом месте, в кафе у Шаболовки. Сможешь?
– Смогу, – не думая, ответила она. Андреев оставался для нее чем-то вроде верховного божества, и если б даже она точно знала, что завтра поутру умрет, то все равно бы была уверена, что на вызов Андреева явится. Потом ее пронзила острая радость, едва она поняла, что собираются все, и, значит, там же будет и Женька Воробьев.
Засыпая, она быстро прикинула, что поутру поговорит с Нинкой-маленькой, а потом отправит ее по магазинам, чтоб она самостоятельно приоделась, прикупила себе что поприличней, а уж вечером они будут решать вопросы ее жизни окончательно.
Поутру она проснулась спокойной и веселой, в ожидании радостного дня. И не сразу обнаружила, что Нинки-маленькой в квартире уже нет. Нет, исчезла, словно испарилась. Вместе с ней исчезли все деньги, которые были в сумочке, электронные часы, стоявшие на телевизоре, видеомагнитофон, подаренный еще. Воробьевым, исчез и длинный, пушистый шерстяной свитер, который ей подарил в Болгарии Андреев.
Нина с ужасом представила, как в предрассветных сумерках голая и больная девчонка передвигалась по квартире, собирая в мешок вещи. Что стоило этой неуправляемой несчастной дуре в завершение своих действий шарахнуть ее, Нину, утюгом по голове? Так что нечего особенно огорчаться потерям, хорошо, что хоть так обошлось.
Она заставила себя не думать о своих будущих отношениях с Нинкой. Она знала, что они будут долгими, и решила, что меры придется принимать самые крутые. Тем более что рано или поздно, а Игоречка сюда тоже надо привезти. Боже святый, а если бы она украла Игоречка?!
К полудню она отсидела в парикмахерском салоне, где ей предложили поначалу модно подрезать ее рыжую гриву, но потом мастерица и сама одумалась, так что в конечном счете получилась длинная королевская прическа в локонах.
Все за тем же своим столиком сидели Андреев и Комаровский.
Андреев глянул на нее и одобрительно, польщенно улыбнулся. Нина сразу поняла, что он вспомнил Болгарию. Она на миг вспомнила тоже. Цветущий, розовощекий, неузнаваемый Комаровский подскочил на стуле и поначалу троекратно облобызал Нину, потом принялся целовать руки.
– Принцесса! Просто принцесса! Вот что делает с настоящей женщиной процветание!
– Какое там процветание, Макс...
– Не скажи, не скажи. Главное, что, как я понимаю, твой путь определен.
Он тут же нырнул в свой кейс крокодиловой кожи и извлек оттуда странное, очень красивое и диковатое ожерелье. Нина даже не поняла, из чего оно сделано.
Комаровский осторожно накинул его ей на шею.
– Это, Ниночка, настоящее подлинное индейское украшение из медвежьих когтей, зубов и орлиных когтей! По индейскому поверью – спасет от всех злых духов. Волок тебе его из штата Аризона!
Нина смекнула, что ожерелье предназначалось в принципе не ей, а возбудившийся Максим действовал, как всегда, под влиянием минуты. А во-вторых, подарок является скорее всего намеком на какие-нибудь просьбы.
– А Женьки не будет? – с деланной легкостью спросила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131