Розмари приняла душ, оделась и накрасилась. Спустившись вниз, она застала в кухне Пат, которая окинула ее внимательным взглядом.
– Вам приготовить завтрак? – спросила Пат, берясь за чайник.
– Только чаю, Пат. Съем булочку или что-нибудь еще попозже.
– У вас усталый вид.
– Я очень поздно легла.
Розмари содрогнулась при воспоминании о прошлой ночи и взяла с кухонного стола почту. Из Глазго пришло письмо Джоанне от Эллы. Розмари улыбнулась при виде знакомых торопливых каракулей на конверте.
– Для меня только счета и всякая макулатура, – сказала она и поднесла чашку к губам.
Пат подошла к ней.
– Рождественское дерево смотрится прекрасно, – заметила она.
Розмари улыбнулась.
– Вы говорите это каждый год. Эти украшения у меня с тех времен, когда дети были совсем маленькими. Сама не знаю, почему я из года в год беру на себя все эти хлопоты.
– Если бы не мы, женщины, Рождество бы уже давно никто не справлял, – вздохнула Пат, снова принявшись за уборку.
Розмари опять вспомнила прошлую ночь, и ее замутило. Она позвонила Фрэнсис.
– Это я, – негромко произнесла она, боясь чутких ушей Пат.
– Привет, дорогая. Мы сегодня увидимся, или ты звонишь, чтобы отменить встречу?
– Нет-нет. Приходи в бар. К девяти я освобожусь.
– У тебя усталый голос.
– Фрэнни, мне кажется, ты была права, когда советовала мне обратиться к психиатру.
– А что случилось?
– Слишком стыдно рассказывать. Мне нужен целый день, чтобы набраться храбрости.
Фрэнсис засмеялась, потом спросила серьезным тоном:
– Бен опять появился?
– Нет.
– Звонил?
– Нет. Оказывается, он в Глазго. Элла его видела. Больше я о нем ничего не знаю.
Перед тем, как ехать к парикмахеру, Розмари позвонила психотерапевту и попросила записать ее на прием, но оказалось, что теперь это возможно только после праздников.
– Или у вас что-то неотложное? – безразлично спросила секретарша.
– Нет, – ответила Розмари, на мгновение заколебавшись. – Четвертое января меня устроит.
В ней сейчас не было никаких чувств, кроме стыда. По дороге к Мартину она непрерывно думала о спущенных шинах и выдернутых цветах. Она все еще ощущала землю под ногтями и вспоминала, как отскребала руки перед тем, как лечь спать.
– О Боже! – произнесла она вслух и вдруг резко свернула к киоску на две желтых полосы.
– Здесь нельзя ставить машину. – Дорожный полицейский возник ниоткуда, излучая доброжелательность, подкрепленную авторитетом.
– Только на минутку, – попросила Розмари. – Мне надо купить сигарет.
– Простите, мадам, но если каждый будет так поступать, то что нас ждет? Представляете себе? Проезжайте, пока я не достал свою маленькую книжечку.
– Вот черт, – выругалась она, села в машину и уже в который раз спросила себя, почему ее не узнают на улице, когда это могло бы оказаться полезным.
Потом она снова остановилась у газетного киоска, не в силах бороться с желанием закурить, хотя знала, что на голодный желудок ее затошнит. Она стояла в очереди. От двух стариков сзади исходил запах мокрых сухарей, неистребимый в одежде, которая никогда не видела химчистки.
– Пожалуйста, двадцать «Силк Кат».
Ее окружали неулыбчивые лондонские лица. Хмурые люди без всякого воодушевления, лишь с беспокойством, ожидали Рождества. Правда, праздник сулил короткий перерыв в работе, но одних ожидала малоприятная встреча с дальними родственниками, других – одиночество.
– О, извините, я забыла. И спички, – добавила Розмари и улыбнулась, но на ее улыбку киоскер ответил только вздохом и отвел в сторону глаза.
Она вернулась к машине, закурила, дрожа от нетерпения, и поехала к парикмахеру.
– Извините, Мартин, я опоздала.
– Сейчас все опаздывают, ничего страшного. Рождество есть Рождество. Его надо пережить.
Она подумала, есть ли хоть один человек, которому этот праздник действительно доставляет удовольствие. Кроме детей и верующих. И позавидовала их вере и радостному нетерпению.
Во время ленча перед репетицией Розмари пошла в бар съесть сандвич. Кафетерий она обошла стороной, потому что боялась встретиться с Бетси. Вдруг каким-то немыслимым образом о ее посещении Стоквелла стало известно? «Ты стала совершенной психопаткой, – выругала она себя. – О чем Бетси меньше всего думает, так это о Розмари Дауни». В баре яблоку негде было упасть. Джордж, ее продюсер, полный энтузиазма молодой человек, новичок на телевидении, заказал для нее шерри.
– У вас усталый вид, – сказал он.
Розмари засмеялась.
– Я сегодня с утра только это и слышу. Не беспокойтесь, я еще не гримировалась.
Они болтали о программе, потому что других общих тем у них не было. Розмари уже начала уставать от своей работы и сомневалась, что программа выдержит больше двух серий. Но об этом можно было судить только по результатам рейтинга. А Джордж был непоколебим в своем восхищении и программой, и Розмари. Ей было жаль его огорчать, поэтому она только слушала. Неужели он думает, что подобный старт приведет его на вершины кинематографа?
Он ушел поговорить по телефону с помощником. Возникли непредвиденные обстоятельства: один из участников передачи не явился – то ли опаздывает, то ли простудился и остался дома. Розмари купила сандвич с ветчиной, ветчину съела, а хлеб оставила.
– Привет, Розмари! Не возражаешь, если я к тебе сяду? У нее сердце замерло от ужаса – она сразу же подумала о Бетси и квартирке в Стоквелле, но когда она обернулась, то увидела, что за ее спиной стоит Энн. Энн, которая была занята в ее прошлогодней передаче. Энн, у которой был роман с Дереком. Она стояла со стаканом пива в одной руке и пластмассовым пакетом – в другой и сияла от удовольствия при виде Розмари, которую считала своей приятельницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108