Разведена. Элен Хаберман – сексопатолог.
– Элен Хаберман – сексопатолог? Кортни снова закурила, покачивая ногой.
– Чесси Стрингвелл сбросила килограммов триста и работает на Си-би-эс в Сан-Франциско. Ее сожительница – да, ты не слышала? Я всегда знала. Так вот, ее девушка устраивает предвыборные кампании для демократов. Они не едят белую муку и сахар и продукты, содержащие сульфиты.
Кортни положила сигарету в пепельницу, наступив по дороге на ногу Джастин, и, пока извинялась, заехала ей по щеке. Потом Кортни выронила косметичку из сумочки, и грязные тюбики и коробочки с пудрой покатились во все стороны.
Джастин глотнула еще вина.
– А Джослин Ван дер Джист? – Самая большая стерва в «Спенсе».
– Вышла за немецкого промышленника.
– Что значит «за немецкого промышленника»?
– Вру – он швейцарец, – сказала Кортни, водя по губам коричневой помадой. – Не знаю, чем занимается. Семья у него при деньгах, и у них потрясное шале на Женевском озере. – Она сжала губы, чтобы промокнуть помаду. – Она показывала мне фотографии, поясняла их по-французски, а когда мы расставались, ты не поверишь, она послала мне воздушный поцелуй. – Кортни изобразила воздушный поцелуй.
– Не может быть.
– Может. – Кортни промокнула губы салфеткой и послала Джастин еще один поцелуй. – У нее трое белокурых детей, и тот, которому девять лет, что-то вроде мирового чемпиона по лыжам. – Еще один поцелуй. – А ты?
Джастин хотелось сбежать из этого туалета.
– Я живу здесь, – сказала она и пошла к двери, мягко ступая по толстому ковру. – Я адвокат. У меня есть собака.
– Встречаешься с кем-нибудь?
– Нет.
– На урок пойдем?
Запросто можно стать психопаткой, если так и состариться в одиночестве. И только вернувшись домой, глядя Си-эн-эн и прихлебывая заправку для салата, Джастин вспомнила, что в двенадцать лет Кортни хотела сама быть лошадью.
Джастин в порядке эксперимента потрогала лодыжку. Оглядела гостиную. Если она не пойдет сегодня вечером в офис, то чем ей заняться? Она не пьет. Не курит. Не принимает наркотики. У нее нет любовника. Читать не хотелось. Не хотелось ни музыки, ни телевизора. Делать было совершенно нечего. Как же она так живет? Кому бы позвонить. О катастрофе говорить не хотелось. О чем-то еще – тоже. Можно ли позвонить Барри Кантору, если разговаривать не хочется? Так редко случалось, чтобы ей кто-нибудь понравился.
Есть хотелось ужасно. Она дотащилась до стола и нашла Барри в телефонной книге. Набрала номер – и не могла вспомнить, нравится ли он ей настолько, чтобы волноваться.
– Вы дозвонились по набранному номеру, – сказал мужским голосом автоответчик. – Если вы хотите оставить сообщение, мы не сможем вас остановить.
– Привет. – Она помолчала. – Джастин Шифф. – Она не могла понять, хочет ли, чтобы он приехал. Может, это просто общий упадок сил.
Тут он взял трубку.
– Привет. – Голос звучал сердечно. – Как душ?
Теперь она была уверена, что хочет его видеть.
– Мокрый.
– Понятно.
– Уже кончился.
– Понятно. – В квартире царила мертвая тишина. Ей хотелось, чтобы он разговаривал. Он спросил:
– Готовишься приняться за стейк?
– Я умираю с голоду, – сказала она. – Когда ты приедешь?
– Сейчас.
Она рассмеялась.
– С кровью или прожаренный?
– Ты готовишь?
– Нет, конечно.
– Привезти чего-нибудь?
– Только себя. Но побыстрее. У меня может смениться настроение, пока ты доберешься.
– Я только что вышел.
Она заказала обед и постаралась вспомнить лицо Барри. У него было такое выражение, будто он вот-вот скажет что-нибудь смешное. Интересно, он останется на ночь? Может, прибраться? К черту. Она могла не дожить до вечера.
Вскоре зазвенел домофон, в дверь вошел Барри Кантор и поцеловал ее. Он хорошо целуется. Ей нравилось, как он ее целует. Было приятно, когда он крепко и нежно ее обхватывал. Было в нем что-то очень эффектное, эти залысины и изогнутые черные брови. Более того, она не почувствовала ни неловкости, ни разочарования. Он тут же разложил диван и усадил ее, положив ей под ногу подушки. Когда зазвонил домофон, он стоял на коленях около нее и покусывал ее нижнюю губу.
– Кошелек на стуле, – сказала она.
– Позволь мне. – Он поднялся. – Я взял денег у соседа по квартире. Он был мне должен.
Ему не меньше тридцати пяти.
– У тебя есть сосед по квартире?
– На данный момент да.
– Ты голубой?
Он удивленно посмотрел на нее.
– Нет. – Он наклонился и легко поцеловал ее в губы. – Похож разве?
– Нет, – сказала она. – Но никогда же не знаешь.
Самые разные психи летают первым классом. Он определенно еврей, но о чем это говорит? Он может оказаться кем угодно. Ну и что, что в костюме, – она знала некого Маршалла Шолара в Мак-Кинзи, который занимался сексом без презерватива со своей личной тренершей после того, как та сказала ему, что у нее генитальный герпес. Вчера она сама вела себя в присутствии старшего члена Партнерского совета, как дитя малое. А сейчас готова разрешить совершенно незнакомому человеку войти в ее обнаженное тело. Она утратила всякий контроль над своей жизнью.
Позвонили в дверь. Джастин откинулась на подушки и отдала бразды правления Барри. Он шутил с курьером. На свете определенно не найдется человека, с которым ему не захочется поговорить. Она ему ничего не должна, и вообще, она попала в авиакатастрофу. Он принялся возиться на кухне; его красный свитер проплывал туда и обратно, пока он накрывал на стол. Он споткнулся.
– Что это? – Он держал в руке игрушку Стеллы.
– Тапок из сыромятной кожи, – сказала она. – Чтобы жевать.
– Ты жуешь сыромятную кожу?
В каком-то смысле он очень забавный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116