Лейтенант предпочел бумагу, так как магнитофона в районном пункте
правопорядка не было, да и смешно, чтобы он там был. Он протянул
задержанному листок бумаги и шариковую ручку, которую тот не взял. Цезарь
Кондратьевич сделал несколько маховых движений ладонью по листу бумаги,
будто стряхивая с него невидимые пылинки, и поднял лицо на лейтенанта.
- Еще, пожалуйста, один листик...
- А вы... - начал было лейтенант и осекся: лист на столе перед
Цезарем Кондратьевичем был полностью заполнен ровными строчками
типографского шрифта.
У старшины, смотревшего через плечо лейтенанта, отвисла челюсть.
- Вот это да! Цирк да и только...
Лейтенант вытащил из ящика стола несколько листов бумаги и протянул
их Цезарю Кондратьевичу.
- Нет, спасибо, мне хватит и одного, - поблагодарил он лейтенанта и
через две-три секунды он также был заполнен, как и первый, но только на
три четверти.
- А этот для меня, пожалуйста, - умоляюще попросил сержант, подавая
третий лист.
- Сколько угодно, - весело сказал Цезарь Кондратьевич и выполнил его
просьбу.
- Не будем отвлекаться, - строго заметил лейтенант и, взяв все три
листа, стал читать:
"Цезарь Кондратьевич Недосекин скончался девятьсот восемьдесят два
дня назад на семьдесят первом году жизни, и я занял освободившееся тело,
успев списать его интеллект до наступления второго порога клинической
смерти.
Кто я? - мне неизвестно. Очевидно, в моей осведомленности не было
необходимости. Скорее всего - я автомат, робот, предназначенный для
выполнения четко поставленной задачи: сбор информации, характер которой
мне так же не определен. Я не знаю сколько лет, может даже тысячелетий,
назад меня оставили на Земле: по совершении очередного перехода в новое
тело, я забываю о предыдущем.
Так и сейчас, используя запись интеллекта Цезаря Кондратьевича, я
обязан командовать его телом таким образом, чтобы никто не заподозрил
что-то неладное в его поведении, не догадался, что он мертвец. Вот поэтому
я и предпочитаю тела одиноких людей, поэтому и обхожу стороною, стараюсь
по крайней мере, собак, которые каким-то чувством угадывают, что я не
человек.
Для поддержания жизнедеятельности оболочки, я должен был обеспечивать
ее едой, теплом, сном... и так далее. Моя же субстанция - это пакеты волн,
невидимые и неосязаемые, как ваши радиоволны, которые можно принять за
грубую мою модель.
Для передачи информации я ежедневно перестраиваю организм Цезаря
Кондратьевича в своего рода разрядник-излучатель, а для этого мне
необходим определенный количественный и качественный набор химических
элементов. Почти все они оказались в теле Цезаря Кондратьевича,
недостающие я пополнил, изменив рацион питания. Все было отлажено,
работало четко. Но произошел сбой, скорее всего - разладилось что-то в
моей схеме, и мне потребовался вольфрам, вернее его изотоп 180. В земной
коре его по сравнению с другими элементами ничтожное количество. Поступать
в тело Цезаря Кондратьевича ему практически было неоткуда. Моя миссия была
на грани провала, когда я обнаружил (как? - не буду отвлекаться, а если
элементарно, то всякое зверье находит себе для лечения нужные травы и
коренья), что вольфрам - это нить накаливания в электрической лампочке.
Вопрос отпал, ноя я сразу же столкнулся с другого рода трудностью: пенсия
Цезаря Кондратьевича в сто тридцать два рубля хотя и несколько превышала
средний уровень, но не соответствовала его громкому имени. При его жизни
ее вполне хватало, а после смерти у Цезаря Кондратьевича появилась такая
большая статья расхода, как электрические лампочки, на приобретение
которых уходило около ста тринадцати рублей. После уплаты за квартиру и
коммунальные услуги у него на пропитание ничего не оставалось. Выход я
нашел в записи сознания Цезаря Кондратьевича - сбор бутылок.
Я не знаю, был ли заложен в меня запрет на вступление в контакт с
людьми, а теперь он снят, или это возникло в связи с необходимостью
обеспечения продолжения моей программы, но решение открыться возникло во
мне, как команда, минут пятнадцать, и я это сделал..."
Лейтенант закончил читать второй листок и посмотрел на Цезаря
Кондратьевича. Тот снова начал бледнеть.
- Это прекратится после двенадцатой порции - вяло пошутил странный
задержанный.
Лейтенант неожиданно для самого себя выдвинул нижний ящик письменного
стола, зашуршал газетами и вытащил упаковку с электролампочкой.
- Благодарю, - сказал Цезарь Кондратьевич, вынимая лампочку из
упаковки. - Чтобы не сорить, я могу и так...
Он поднес лампочку ко рту и откусил, именно откусил, как грушу,
половину баллона.
И здесь что-то вспомнил сержант, которые через плечо лейтенанта тоже
ознакомился с исповедью гражданина Недосекина.
- Я читал как-то книжку... не помню название. Там тоже кого-то
оставили на Земле, вроде вас, с каким-то неизвестным заданием... И его в
конце пришлось пристрелить, когда он включался на выполнение этого самого
задания. И правильно сделали: мало ли что было заложено в его башку... Да,
вспомнил! - "Муха в муравейнике" называется.
- Не муха, а таракан, - поправил более эрудированный лейтенант. - Но
здесь совсем другое депо...
Он машинально глянул на третий, последний листок, и сразу отложил его
в сторону: для сержанта Цезарь Кондратьевич отпечатал страницу
орфографического словаря на букву К (карп, карповый, карпология,
карраген.
1 2 3 4