Матери до сих пор не верилось, что дочке уже девятнадцать и последние два года она работает в крупном универмаге. Кожа у девушки приятного персикового оттенка, а глаза большие и ясные. Но самой привлекательной частью лица были губы: мягкий розовый изгиб, словно сотворенный самим Купидоном. Лесли выглядела очень хорошенькой и пока наслаждалась жизнью, хотя в последнее время на нее порой нападала скука, а в речи появилась некоторая доля цинизма.
– Господи, какая ужасная погода. Опять дождь, – сказала Лесли.
– Да, еще один дождливый день, – откликнулась мать.
Дочь поставила чайник, пока Джуди готовила овсянку. Девушка поморщилась: нет уж, спасибо, в каше слишком много калорий. Она налила себе апельсиновый сок и взяла тоненький кусочек тоста, так как была невысокого роста и страшно боялась набрать лишний вес. Роберт влетел в кухню неумытый, с взъерошенными темными волосами, в мятой школьной форме.
Джуди, наливавшая чай, взглянула на него и скорчила гримасу:
– О, Роберт. Такое ощущение, что ты перед сном и не раздевался.
Роберт усмехнулся. В одной руке он держал большой конверт, а в другой – подарочную коробку.
– С днем рождения, мамочка! – Он перегнулся через стол и чмокнул ее в лоб.
– Спасибо, дорогой, – улыбаясь, поблагодарила Джуди. Она удивилась, что дети вспомнили про этот день. Обычно Джон напоминал им, но, когда его не стало, дети забывали поздравить ее. Она взглянула на дочь. Та выглядела виноватой.
– Да, с днем рождения, мама. Свой подарок я отдам тебе вечером.
Роберт что-то прошептал сестре, стоя за спиной матери. Ответом ему был гневный взгляд Лесли. Они постоянно спорили. Мать не могла вспомнить: так было всегда или началось лишь после смерти отца. Возможно, это возрастное. Сердце снова сжала тоска. Джон очень любил детей и с радостью наблюдал, как они растут.
Джуди взглянула на поздравление, прочла шутливое послание сына и с улыбкой протянула его Лесли.
– Ха, – усмехнулась та, бросая открытку на стол.
– Смотри, не заляпай кашей мой подарок, – сказал Роберт, развернув сверток, в котором оказался крошечный флакон французских духов. Джуди с трудом справилась с пробкой, понюхала и почувствовала легкое головокружение от мускусного запаха. Она всегда предпочитала тонкие цветочные ароматы. Но обидеть сына, выжидательно смотревшего на нее, было бы непростительно.
– Ммм… великолепно. Спасибо, дорогой. Мне нравится.
– Попробуй немного, – настаивал он.
Она осторожно помазала духами мочки ушей. Роберт наклонился, понюхал.
– Класс! – восторженно сказал он. Джуди поймала взгляд дочери, умоляюще посмотрела на нее, прося воздержаться от едких комментариев. Взглянув на часы, сказала:
– Время идет… Садись, Роберт, и ешь кашу. Нам скоро уходить.
Сын уселся и взял ложку.
– Утро такое же ужасное, как и каша, правда, мам? Ты собираешься где-нибудь вечером отмечать день рождения? Мы всегда… – Он замолчал, словно поперхнулся словами. У нее неприятно защемило сердце.
– Да, папа всегда водил нас куда-нибудь в этот праздник. Думаю, идея замечательная, – согласилась Джуди.
Она считала, что вспоминать отца дети должны как можно чаще, чтобы сохранить в семье память о нем. Но каждый раз, начав говорить, они тут же замолкали и виновато смотрели на мать. Сын и дочь не были уверены в том, что ее боль затихла. И почему-то она чувствовала за это вину перед ними, хотя такое совершенно естественно для людей, переживших смерть дорогого человека.
Юные намного быстрее, чем взрослые, оправляются от потрясений и горя. Устремленные в будущее, занятые собой, дети все реже и реже вспоминали папу. А Джуди хотелось, чтобы Джон всегда незримо присутствовал между ними. И все чаще она говорила: «Отец сказал бы… Вот он бы удивился… Папа это вряд ли одобрил бы…»
– Давайте посидим в китайском ресторане, – предложила Лесли.
– О да. Потрясающе! – отозвался Роберт.
– Хорошо, я не против, – согласилась мать, допивая кофе. – Я пойду за машиной в гараж, а вы оба поторапливайтесь. Дорогой, не забудь сумку.
Дождь безжалостно лил, пока Джуди добиралась на работу. Он не прекратился и позже, когда она декорировала витрину в маленьком бутике, которым они владели с подругой Шейлой Смит.
– Январская выручка оказалась намного большей, чем я думала. Мне самой так нравятся эти новые весенние модели. Я… Ты слушаешь? Да что с тобой? – Шейла вдруг поняла, что Джуди не работает, а задумчиво стоит в витрине, бессмысленно разглядывая умытую дождем улицу. Спустя мгновение она обернулась.
– Да, я слышу. Со мной ничего. Просто мне уже сорок. Даже погода об этом напоминает. Сама понимаешь, такой факт радости не добавляет.
Шейла отложила счета, с которыми работала.
– Пойду приготовлю кофе, а ты присмотри за магазином. Расскажешь позже, что случилось.
– Я уже рассказала, – отозвалась Джуди, поправляя ярко-желтое платье на манекене.
Ее вполне удовлетворяла работа: она фантазировала, подбирая аксессуары к моделям сезона, и так искусно украшала витрины, что женщины просто не могли равнодушно пройти мимо них. Сегодня, в этот пасмурный день, Джуди было необходимо дыхание весны, и по всей витрине среди весенних цветов она разместила пушистых цыплят. Разумеется, декор был искусственным, но смотрелся на удивление естественно. Когда Шейла вернулась с кофе, витрина была почти готова. Подруга оглядела ее.
– Великолепно! Очень симпатичные цыплята, жаль, у нас нет мамочки для них. У тебя нюх декоратора. Ты никогда не собиралась в художественную школу?
– Поначалу в колледже я любила рисование.
1 2 3 4 5 6 7