Том понял партнершу правильно. Властно обняв за талию, он приковал ее губы к своим губам и под громкое «ах!» Оливии запечатлел смачный поцелуй.
– Кэт имела в виду это! – аппетитно пояснил он раскрывшей от удивления рот женщине.
Его ладонь поглаживала спину Кэт, тогда как планировавшая удалиться Оливия Уэст решила привести свое намерение в действие и направилась к выходу. Она еще раз звучно фыркнула, когда уже в дверях, обернувшись, увидела, как ее мнимый любовник вновь склонился к губам белокурой журналистки.
– Тебе не кажется, что ты злоупотребляешь ситуацией? – спросил девушку газетный магнат.
– Но это была целиком твоя идея, – принялась взволнованно возражать Кэт. – Я и не собиралась целоваться с тобой, – гневно добавила она.
– Так вот откуда такое бурное сопротивление, – насмешливо заметил Томас и притиснул ее к себе.
– Ты хотел, чтобы я играла роль, вот я ее и играю. Как еще должна вести себя твоя девушка, если ты изъявил желание ее поцеловать? – деловито осведомилась Кэт.
– Все верно, дорогуша. Никогда не следует упускать свой шанс.
– Ты, должно быть, очень высокого о себе мнения, если искренне так считаешь! Да не будь между нами такого соглашения, я бы и не посмотрела в твою сторону, – резко отпарировала она.
– Отлично! Значит, это чистое партнерство и не более того? – хладнокровно поинтересовался он.
– Вот именно, не более того! – решительно подтвердила Кэт. – Кстати, почему мадам Уэст упомянула о каких-то деньгах? Ты что, и впрямь намерен платить мне?
– А тебе эта идея не кажется удачной?
– Она представляется мне в высшей степени оскорбительной!
– Тогда я очень рад, что не высказал ее… Ну, так можем мы теперь отравляться в комнату для приемов? Обещаю, что это не займет много времени, я постараюсь как можно скорее разобраться со всеми формальностями и предоставить гостей самим себе.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Томас Рассел высоко ценил симпатии горячих красоток, знойных, загорелых, раскованных. Но те, кто всерьез увлекали его, были холодны и бесстрастны. Он любил женщин сдержанных, самодостаточных, живущих своим умом, которые при этом не кичатся своими бесспорными достоинствами. Он любил таких, как его покойная жена. По его представлениям, Сандра была идеальной женщиной. И до самого последнего дня она оставалась неразгаданной, достойной благоговейного обожания.
С момента их знакомства Сандра казалась Тому далекой и прекрасной звездой, и ближе ему она так и не стала. Между ними не происходило яростных вспышек страсти. Их любовь протекала мерно, как полноводная река. Равно как и конфликты, которые они стремились разрешать встречно, не доводя до абсурда мелкие недоразумения, искали компромиссы, не всегда успешно, но с присущей обоим серьезностью. Они были зрелыми людьми не только в профессиональных сферах, каждый в своей, но также и в построении совместной жизни. И такой подход обязан был увенчаться успехом, но этому, к прискорбию Тома, не суждено было случиться.
Он был не в состоянии спокойно вспоминать о той, которую потерял. Любое новое знакомство с привлекательной девушкой возбуждало в нем безотчетное желание сравнить и убедиться, что таких, какой была его возлюбленная, больше не существует, что никто и в сравнение с ней не идет. Его неизменно охватывала и гордость за то, что он обладал таким сокровищем, и тоска оттого, что прошлое ушло безвозвратно.
И это прошлое с каждым днем становилось все более и более идеальным и мифическим. Том уже не вспоминал трений и разногласий, которые случаются в каждой семье, в особенности если каждый в супружеском союзе предан своему призванию, что часто идет вразрез с представлениями об общей жизни.
Теперь он винил только себя в том, что мало внимания уделял любимой и неоправданно много – своей работе. Гибель Сандры представлялась ему финалом отчуждения, которое началось задолго до трагической развязки, и казалась теперь не несчастным случаем, а закономерным исходом – следствием его ошибок, неправильно расставленных жизненных приоритетов.
Томас не упивался самобичеванием, не смаковал свои переживания. Эти субъективные представления сложились в его сознании сами собой по прошествии времени.
Когда Том и Сандра были вместе, он с удовлетворением отмечал, что жена и чувства к ней не повергают его в смятение. Он отдавал себе полный отчет обо всем, что происходит в их отношениях, его не рвали на части сомнения, подозрения и тем более ревность. Все виделось ему контролируемым. И это тоже было идеальным.
И только узнав о ее смерти на полуночной дороге, Том осознал чудовищную правду, способную перевернуть чуть не все его прежние представления. Он на долю мгновения ощутил яростную вспышку желания прикончить ее собственными руками за то, что она могла быть столь неосмотрительна, он даже прочувствовал глубинную способность совершить такое. И это желание, много сильнее, чем скорбь, стало шоком для такого цивилизованного человека, каким всегда считал себя Том. Смерть Сандры уподобилась для него предательству…
Со временем померкло все, кроме назойливой тоски. Но Сандра так и осталась мерилом для прочих женщин. Ему недоставало ее абсолютного спокойствия и тихого благородства. В сравнении с ней другие женщины казались ему жеманными пустышками, суетными деятельницами или вздорными кумушками. Сандра носила в себе свой собственный мир, в который допускала избирательно, она была подобна скале, убежденной, сильной, неколебимой. Рядом с ней он сам себе казался цельнее, основательнее, стойче. Позволяя жене жить в согласии с ее представлениями, он совершал маленький подвиг, гордился своей широтой и при этом полностью доверял ей, мог не маяться сомнениями, а полностью отдаться своей работе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32