Никто нас так не понимает, как вы. Я хочу, чтобы вы знали, что я решила оставить ребенка. Мои родители так добры ко мне! Я стараюсь скрывать, что напугана и расстроена. Скажите, а когда я пройду через все это, смогу ли я почувствовать себя по-настоящему счастливой?
Синди Джоунс.
Дорогая Синди, это совершенно нормально – переживать депрессию и страх в твоем положении. Если ты будешь скрывать свое состояние, тебе станет еще хуже. Дорогая, попробуй рассказать об этом тому, кому ты доверяешь, и тебе станет легче.
Мисс Мэри.
Ноябрь подходил к концу. Мэрл видела в окно, с каким трудом по мокрой скользкой дорожке взбирается мотоцикл Шейна. Настроение у нее было отвратительное. Она всегда себя так чувствовала в сезон бесконечных зимних дождей. Она заметила, что кое-где пластик вместе с кусками земли съехал по склону холма.
Настроение у Шейна было ничуть не лучше, чем у Мэрл. Он даже не пытался скрыть это. В тот вечер они собирались на последнее занятие в школе Ламейза. Должны были показывать фильм о настоящих родах. Мэрл подозревала, что Шейн боялся этого экзамена на стойкость, но они это не обсуждали.
– Стоит ли ехать на занятия в такую погоду, – пробурчал он, стаскивая с себя мокрое пончо.
– Я же не пешком, а на машине. Ты же не сумасшедший думать, что я поеду с тобой на мотоцикле?
Слова были произнесены. Она пожалела, что ответила так резко. Ей казалось, что их отношения уже стали ровными. Хотя вряд ли надолго. Это ее тревожило и злило. В ее мозгу эхом отозвался вопрос, написанный черными буквами на серой майке Шейна: «Почему?»
– Ты собираешься доверить мне свою машину? – спросил Шейн с вымученной улыбкой. Он обнял Мэрл и прижал к себе так, будто она собиралась вырваться от него или вовсе исчезнуть. Он погладил ее по животу. – Ну как малыш? Чем занимается? Отдыхает?
Мэрл перевела дыхание.
– Да, и он, и я, мы вместе. Ему не нравится, что у меня мерзкое настроение. Неудивительно, что он так толкается.
– Почему? Что случилось?
– Да ничего особенного. Имела глупость затеять уборку, пересмотрела свою одежду. Я так устала, что падаю с ног. Посмотри на это бесформенное платье. Хотя теперь на мне все ужасно сидит. Что случилось? Я устала быть беременной.
– Потерпи, дорогая, – утешал ее Шейн. – Остался всего месяц.
– И еще вот что: чем ближе срок, тем страшнее мне становится. И потом надо ехать смотреть этот дурацкий фильм – лишнее напоминание о том, что ждет в недалеком будущем.
У Шейна мелькнула надежда.
– Давай не поедем! Дома сделаем дыхательные упражнения и расслабимся. Ведь тебе только это нужно?
– И это, конечно. Но поехать нам необходимо, чтобы уж развязаться с этой школой.
Шейн спрятал руки в карманы и сменил тему разговора.
– Ты знаешь, около дорожки к дому появилась новая трещина.
– Я не заметила, – Она вышла в гостиную, чтобы посмотреть из окна, но уже стемнело.
Шейн подошел к ней.
– Когда пройдут дожди, надо нанять кого-нибудь и сделать террасы. А пока, я думаю, тебе следует переехать ко мне в плавучий дом. Еще два дождливых дня – и твой дом окажется на середине шоссе.
Мэрл смотрела на ожерелье из станционных огоньков внизу под холмом. От дурного предчувствия дрогнуло сердце. Ей не хотелось терять свой замечательный дом. Особенно было жаль детскую – прелестное гнездышко, которое они приготовили вместе с Шейном.
– Представляю, что ты испытываешь, – сказал он сочувственно. – Я сам уже привык к твоему дому. Так здорово сидеть на вершине холма и наблюдать смену времени года в долине.
Она согласно кивнула головой.
– Сейчас мы ничего не сможем сделать. Поедем лучше на курсы. Но прежде приму ванну. Клянусь, сегодня весь день только этим и занимаюсь. Каждые двадцать минут.
Когда она вышла из ванной, он все еще стоял у окна.
– Поторопись, я не хочу опаздывать.
– Мэри, давай пропустим этот фильм, ну?
В его голосе слышалось такое волнение, что ей стало не по себе. Она прошла через всю комнату, села на софу.
– Ты уже неделю боишься этого занятия. Что с тобой происходит, Шейн?
Он глубоко вздохнул. Безуспешно попытался улыбнуться.
– Одна мысль о том, что я увижу, как рожает женщина, приводит меня в трепет. Черт, я не хочу упасть в обморок на глазах у всех остальных будущих родителей.
– Но если ты не в состоянии перенести кинофильма, что же будет во время настоящих родов?
– О, это большая разница. Ведь тогда это будет происходить с тобой.
– Не такая уж и большая. Шейн, ты собираешься быть со мной во время родов?
Он снял кожаный пиджак, бросил его на стул. Сзади на его серой майке было написано: «Почему нет?» Он сел на пол у ее ног.
– Я буду с тобой, Мэри, я обещаю!
– Ты обещаешь? А как я могу верить твоим обещаниям? – В ее душе будто что-то сломалось. И поток ужасных воспоминаний и обид шестнадцатилетней девочки заполнил сознание взрослой женщины. Она сама не узнала своего резкого голоса. – А мне что делать? Кто будет со мной, когда я буду рожать? Не хочу быть одна, не могу! Опять одна! Не хочу!
– Мэри, я буду с тобой. Я только не понимаю, какой толк в этом фильме. Я уже переговорил со всеми женщинами нашего семейства. Они рассказали мне, что это такое. Все, что надо, я знаю.
– Они рассказали? Как можно узнать о родах из чьих-то рассказов? Мне нужно в ванную, а я даже подняться не могу. – Шейн помог ей встать. – Как это похоже на мужчин. Думать, что они все знают, только потому что они об этом разговаривали. А я знаю наверняка. Я очень хорошо помню, как я рожала Элен. – Злость и страх переполняли ее. Она замолотила кулаками по груди Шейна, по надписи на его майке. – А ты про это не знаешь, черт тебя побери!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42