– Есть и такие, кто мечтает выбраться. Их немного, но если я помогу двум или трем, то буду считать свою задачу выполненной. Другие девочки ходят со мной, потому что я им предоставляю возможность поиздеваться над полицейскими. Я всегда рад поводу посмеяться, ты же знаешь.
– Тут их можно понять, – сказала она, работая иголкой. – А какой толк от вашей сидячей забастовки?
– Город задыхается в трущобах. Эти брошенные дома не пригодны для жилья. Ремонтировать же их слишком дорого, только место занимают. Настоящая помойка, клоака!
Мэрл сосредоточилась на вышивке. Вдруг она резко спросила:
– Ты что, уже забросил свою идею?
От удивления у него поднялись брови.
– Я никогда ни от чего не отступаюсь. Разве ты этого не заметила? Я только начал борьбу.
Как-то раз они сидели на палубе плавучего дома Шейна. В такт плескавшимся волнам тихо звучала музыка. Мэрл полулежала в шезлонге. На ней были слишком широкие для нее джинсы и рубашка Шейна, ее распущенные волосы слабо мерцали в сумерках.
– Тебе звонила Элен? Она сегодня вернулась после медового месяца.
– Она, должно быть, счастлива и довольна, что провела это время в путешествиях. В поездке по Германии! – Шейн засмеялся. Он расположился в кресле рядом с Мэрл. – Когда она мне звонила, она уже знала от тебя о наших малышах. Я думал, она отнесется к этому известию более философски.
– Я тоже так думала. – Мэрл улыбнулась, вспомнив реакцию дочери. – Я точно передаю ее интонацию: «Господи! Как это могло случиться? Вы же с Шейном не собирались иметь детей! Ужасно забавно, что скоро у меня будет настоящий брат или сестра!»
Шейн снова засмеялся:
– Упаси ее Боже от переживаний старших!
Мэрл повернулась к нему.
– Ты мужчина, поэтому она тебе не все сказала. Она задумала вернуться из медового месяца беременной, но у нее ничего не получилось. Элен так расстроена, ведь она собиралась родить ребенка через девять месяцев после свадьбы.
– Бедная девочка, – сочувственно произнес Шейн. – У нас у всех свои проблемы.
Мэрл взяла стакан с фруктовым соком.
– Меня удивила ее реакция и на Валери, и на статью. Она думает только о том, что дать интервью известному журналисту, – очень интересно. Мне кажется, это у нее от вашей семьи.
– Ну что ты, никакого влияния Хэллоранов, – застонал Шейн. Потом он добавил: – Не могу себе представить, как я раньше жил без Элен.
– И я тоже. Она – моя свершившаяся мечта. Это она заставила меня почувствовать себя матерью.
От пирса надвинулась темнота, чайки с криками кружились над домом. Мэрл молчала. Шейн спросил ее:
– Ты никогда не говоришь о своих родителях – они живут там же?
– Нет, моего отца назначили президентом Бразильского отделения их компании. Теперь они живут в Южной Америке.
Шейн вопросительно посмотрел на нее. Он осторожно переступал границу в прошлое.
– Насколько я помню, когда ты была маленькой, твои родители относились к тебе, как к принцессе, ты для них была центром вселенной. А сейчас ты говоришь о них, как о чужих людях.
У Мэрл заныло сердце. Она испытала острое чувство одиночества.
– Мы отдалились после рождения Элен. Я никогда не прощу им того, что они заставили меня отдать Элен. Но все было очень прилично, я бы сказала, достойно. Иногда обменивались письмами, раз в году виделись. И все. – Она положила руку на подлокотники шезлонга. – Что я могу сказать? До того, как я встретила тебя, Шейн, у меня была одна жизнь, а после – другая.
Шейн ласково погладил ее напрягшуюся руку.
– Мне это трудно представить. Прошло уже двадцать три года, а у вас никаких отношений. Мои родители быстро бы меня образумили.
Нахмурившись, Мэрл смотрела в темноту. Иногда ей очень не хватало родителей, она скучала по ним. Но как снова начать после стольких лет отчуждения?
– Между нашими родителями слишком большая разница. Твои радовались тому, что вы росли здоровыми, вашему взрослению. А мои на меня возлагали очень большие надежды. А я их не оправдала… – Она погладила себя по животу. – И теперь уж, видно, никогда не достигну высот.
Шейн подскочил с шезлонга. Его колени дотронулись до ее ног.
– Так вот почему ты стала со мной встречаться, Мэри? Бунт против родителей?
Ей трудно было понять, как она в юности относилась к Шейну. Тогда она испытывала к нему и любовь, и обиду, и многое другое.
– Кто знает, что движет поступками шестнадцатилетних? – раздраженно ответила она и встала. – Мне пора домой. А то мы проговорим всю ночь.
Позже, уже в постели, Мэрл очень жалела, что ушла. Уж лучше спорить о причинах поступков двадцатилетней давности, чем мучиться от бессонницы, находясь в плену тревожных мыслей о ребенке.
На следующий день, около трех часов дня, Шейн позвонил Мэрл.
– Ты меня разыскивала?
– Да, я тебе звонила! Доктор Шапиро сказал мне сегодня утром по телефону результаты теста.
Сердце Шейна застучало, как молот о наковальню.
– Ну и…?
– Шейн, дорогой, с ребенком все в порядке. Результаты отличные!
– Слава тебе, Господи! – Он охрип от волнения. – Мэри, я еще должен побыть два часа в суде, а потом буду свободен. Я хочу заехать к тебе в офис. Мы это отпразднуем, хорошо?
– Это здорово! На работе я не очень занята и уже еду домой. Приезжай туда.
Беспокойство за ребенка отступило, и она почувствовала себя очень счастливой. Совершенно неожиданно для себя она отправилась в магазин для будущих мам и купила новое платье. Теперь она могла строить планы. Дома под душем она смеялась и разговаривала вслух с ребенком. Мэрл чувствовала, что оживает. Ей показалось, что она вновь стала юной. Надежды переполняли ее. Она распустила свои дивные волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42