"Танец маленьких лебедей -- Васильева,
Григорьева, Александрова, Дмитриева, Гельфер". Все -- наши! Правда Ромка
Гельфер у нас в школе вроде как парнем числился. Хотя как-то о нем на стене
написали: "Рома -- баба!"
С Мишкой Мишеевым первые годы после школы все было нормально: инженер, старший
инженер, начальник цеха, директор завода. Несколько раз, правда, угонял чужой
автомобиль. Но это понятно: там было написано "нигде не работающий Мишеев". И
тут вдруг читаю, это когда он уже министром стал, "в пьяной драке с отцом был
убит некто Мишеев". А потом вспомнил, он в школе однажды сказал: "За "единицу"
папаша меня убьет!" А пригнал бы папке "восьмерку" или "девятку", папка бы его
по головке погладил!
С Сурковым тоже все было нормально: он все сожительниц своих убивал. И тут
вдруг -- как обухом по голове: стихи для детей в газете "Мясной гигант". Автор
-- С. Сурков:
"Раз из окошка Андрюша упал. Громко в полете он что-то кричал. Бабка к
окошку метнулася ланью. Нет! Не задел он горшочек с геранью".
У Людки Воробьевой такая судьба: мать-героиня, стриптизерка, настоятельница
монастыря (не понмю, правда, мужского или женского). Зато помню, как она
написала в сочинении: "Жанна д'Арк была единственной девственницей во Франции.
За что и понесла наказание".
Лена Мейлих. Ирландская подданная, польская писательница, негритянская певица,
швейцарская кто-то еще, снялась в мексиканском фильме "Халат для Арчибальда". В
роли халата.
Н. Кривцун. Фотомодель, секретарь-машинистка, лесоруб, знатная доярка,
футболист, стюардесса, начальник штаба в отряде батьки Махно, наконец-то
вылечилась от алкоголизма: сейчас пьет столько же, но уже без всякого
удовольствия.
Осипов. Руководитель оркестра народных инструментов, убит при перестрелке с
ОМОНом, погиб на дуэли, зарезан троими в масках -- прямо на операционном столе,
-- взорвался в троллейбусе из-за какого-то пустяка, остатки тела найдены через
неделю там же, похоронен на Волковском и Новодевичьем. В настоящее время
работает полотером. Нет обеих ног.
А один раз я о себе прочел: "Мелихан -- лауреат Нобелевской премии, отважный
голландский путешественник". Первая мысль: давно пора! И вторая: за что? Потому
как путешествую я только по родному городу. Что, конечно, тоже требует отваги.
Особенно -- в ночное время.
Я много знаю о своих однокашниках, даже больше, чем они сами о себе.
Соленое мороженое

В детстве я очень любил мороженое. Потому что моя тетя работала
продавцом мороженого. И мы с мамой часто навещали ее, чтобы поесть
мороженого.
Но однажды я решил зайти к тете один. У моей мамы болело горло, и она
не в состоянии была видеть мою тетю. И ее мороженое.
-- Только не набрасывайся сразу на мороженое, --предупредила меня мама. -- А то
тете взбредет в голову, что ты пришел только за тем, чтобы поесть мороженого.
Я пришел в мороженицу, и тетя сразу спросила:
-- Ну что, пришел поесть мороженого?
-- Нет, -- сказал я и жадно стал глядеть на тетю.
Я помнил, что нельзя начинать прямо с мороженого, но с чего начинать, я не
знал.
-- Погодка-то нынче разгулялась! -- наконец сказала тетя.
-- Да, -- поддержал я разговор и замолк.
Тогда тетя предложила мне:
-- Может, все-таки поешь мороженого?
-- Нет, -- нахально сказал я.
-- А для чего ж ты тогда пришел? -- удивилась тетя.
-- Я пришел узнать, как ваша жизнь, -- сказал я и посмотрел в окно.
-- Живем помаленьку, -- сказала тетя и протянула мне полную вазочку мороженого.
-- Сегодня вот посудомойка на работу не вышла. Так что за двоих вкалываю. На-ка
лучше поешь мороженого.
-- А дети как? -- спросил я, стараясь не обращать внимания на мороженое.
-- Дети ничего, -- сказала тетя. -- Ничего дети. Хулиганят только и двойки
носят.
-- Пороть надо, -- сказал я. -- Некоторые ведь русского языка не понимают. До
них только ремнем доходит. А я вот, как двойку принесу, сразу штаны скидываю.
Где прелесть такую брали?
-- Какую прелесть? -- не поняла тетя.
-- Я про блузочку говорю, -- сказал я. -- Вам оранжевый очень идет. А желтый
полнит.
-- Ах, это?! -- тетя оглядела себя и улыбнулась. -- Это я у портнихи шила.
-- И сколько она с вас содрала за такое удовольствие? -- спросил я.
-- Тридцать рублей, -- хлопая ресницами, сказала тетя.
-- Как одна копеечка! -- сказал я. -- Надо бы и моей такую справить.
-- Кому? -- насторожилась тетя.
-- Да маме, говорю, моей. А то все в халате да в халате. Волосы у вас свои?
-- Почти, -- прошептала тетя и покраснела.
-- Вам такая прическа очень к лицу, -- сказал я. -- Вы в ней моложе лет на
пятьдесят!
-- Да мне всего сорок восемь! -- засмеялась тетя, и прическа съехала ей на
глаза. -- Да ты ешь, ешь мороженое-то. Растает.
-- Очень холодное вредно есть, -- строго сказал я. -- Как здоровичко-то
ваше?
-- И не спрашивай! -- отмахнулась тетя. -- Какое уж наше здоровье?
-- Что, печень опять пошаливает? -- спросил я и посмотрел на мороженое.
-- И печень, и давление, -- сказала тетя.
"Пора!" -- подумал я и, придвинув к себе вазочку с мороженым, спросил:
-- Аллохол пробовали?
-- Да разве в аллохоле дело, -- вздохнула тетя, -- когда дома устаешь как
собака? Мусорное ведро -- и то некому вынести!
-- А муж что? -- спросил я и с любовью посмотрел на мороженое.
Тетя почему-то отвернулась.
-- Муж-то что? -- спросил я опять и зачерпнул первую ложечку мороженого. -- Где
сейчас?
Тетя хлюпнула носом, и я уже хотел было есть мороженое, но она вдруг схватилась
за грудь и судорожно стала ловить ртом воздух:
-- Пить... Пить...
Я бросился за водой, помня, что медлить нельзя: мороженое уже таяло. А когда
прибежал обратно, было уже поздно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13