-- Спасибо за заботу! -- сказал дед. -- Но я плохо вижу только мелкие детали. А
у Аськи все крупные.
И дед снова стал смотреть за Аськой. А я -- за дедом. Что оказалось не менее
интересно.
Дед приседал. Вертел задом, словно пес хвостом. И так сильно потел, что Аська
как-то выйдя из ванной, сказала ему:
-- С легким паром!
Один раз, когда мы заступили на очередное дежурство и дед прильнул к замочной
скважине, как к перископу, у него схватило поясницу. Причем -- так, что он не
мог не только разогнуться, но даже отойти от двери.
-- Может, принести шахматный столик? -- сказал я. -- Как будто мы в шахматы
играем.
-- Около ванной?! -- прошипел дед. -- Может, еще в туалете разложимся?!
-- Вы чего там шепчетесь? -- вдруг спросила из-за двери Аська.
-- А ты не подслушивай! -- прикрикнул на нее дед.
В другой раз я от нечего делать уснул на своем посту, и нас засекла соседка.
Неизвестно, чем бы все это кончилось, если б не Аська. Она прервала свое
купание и, высунувшись из ванной, стала орать на соседку:
-- Что вы на старого человека орете?! У него даже телевизора нет!
Интересно, что сам дед, когда мылся в ванной, наказывал мне стоять у двери и
следить, чтобы за ним никто не подсматривал.
Нет нужды говорить и о том, что дед был влюблен в Аську. Но странною любовью.
Помню, как он выговаривал ее жениху за то, что тот на ней не женится.
-- Чего ты резинку-то тянешь? -- говорил дед. -- Хорошая же баба!
-- А вы откуда знаете? -- вдруг насторожился жених.
-- Да мужики говорят, -- замялся дед.
-- И чем же она хорошая? -- мрачнея, спросил жених.
-- Чистая, -- сказал дед. -- По пять часов моется. Пока все мыло не смылит. И
свое, и чужое.
Когда Аська наконец-таки выскочила замуж и уехала к мужу, дед стал всем
хвастать, что она выскочила благодаря ему. Правда, потом выяснилось, что Аська
выскочила не совсем за того жениха, с которым дед вел агитационную работу. Тот
после дедовской агитации наоборот смылся.
Но дед все равно настаивал на признании своих заслуг.
-- Может, она и матерью стала благодаря тебе? -- спрашивали деда.
-- Сомневаюсь, -- говорил дед. -- Благодаря мне она только стала женщиной. Это
ж театр одного актера был. И одного зрителя. Думаете, она не видела, что за ней
подсматривают? Она ж лепила себя под моим художническим оком! Это ж водная
феерия была! Купальщица! Наяда!
Драма с собачкой

У моей тети была собака. Фокстерьер -- по национальности.
Однажды, когда тетя была в магазине, у нее эту собаку украли. Она даже
видела сквозь витрину, как вор отвязывал собаку от водосточной трубы, но не в
силах была покинуть очередь за костями для собаки.
На другой день после кражи мы с мамой пошли к тете, чтобы поддержать ее в
трудную минуту, а заодно и пообедать.
Я надеялся, что обед будет хороший, поскольку собаки теперь нет и тете не на
кого сваливать вину, что котлеты без мяса.
Но обед оказался хуже, чем я надеялся, и состоял из трех блюд: на первое --
стакан чая, на второе -- второй стакан, а на третье -- полстакана.
Тетя сказала, что не смогла нам устроить котлеты, поскольку они ей напомнили бы
Тобика. Тобик -- это фамилия фокстерьера.
Помню, я спросил тетю, какой породы ее фокстерьер -- кобель или сука?
Тетя сказала:
-- Когда он гуляет с другими собаками, это -- кобель. Но когда он ворует
котлеты...
Мы с мамой стали пить чай, а тетя стала рассказывать, какой замечательный у нее
был Тобик. Она называла его: умница, золотой ребенок и собачий Карл Маркс.
Вообще, когда тетя рассказывала о Тобике, казалось, что речь идет не о
фокстерьере, а о супермене. Он защищал тетю от некрасивых хулиганов, нырял с
вышки и плавал всеми способами, включая кроль, брасс, баттерфляй и немного
по-собачьи.
Хотя позже тетя проговорилась, что плавал он только на спине. Да и то -- на
тетиной.
-- А как мы с Тобиком загорали на пляже! -- говорила тетя.
-- И Тобик загорал? -- спрашивал я.
-- Нет, -- говорила тетя. -- Тобик лежал без дела. Но всякий раз, когда я
выходила из воды, он приносил мне полотенце. Правда, один раз он принес чужое.
Но оно оказалось еще лучше моего.
Я уже с отвращением допивал пятый стакан чая, когда мама вспомнила, что у нее
есть один знакомый инспектор уголовного розыска.
-- А он захочет искать моего Тобика? -- спросила тетя.
-- Это зависит от того, сумеешь ли ты его к себе расположить, -- сказала
мама.
И они стали обсуждать, как лучше расположить испектора.
-- Лучше всего приготовить хороший стол, -- сказала мама. -- И бутылочку
хорошего коньяку.
-- Боюсь, что такой стол будет напоминать мне Тобика, -- сказала тетя.
-- Он что, пил коньяк? -- спросил я.
-- Нет, он был порядочной собакой, -- сказала тетя. -- Не пил, не курил.
Мы с мамой наседали на тетю с трех сторон: мама с одной и я -- с двух. Потому
что когда тетя от меня отворачивалась, я заходил с другой стороны.
-- Нет! -- говорила тетя. -- Устраивать такое застолье, когда Тобик не
известно, где!
-- Наоборот, -- говорила мама. -- Посидим, выпьем, помянем Тобика.
В назначенный день мы пришли к тете. Тетя надела на себя все украшения, какие у
нее были, кроме, кажется, медалей Тобика.
Инспектор уголовного розыска опоздал.
-- Еле нашел вашу квартиру, -- сказал он и сел рядом с моей мамой.
-- Потерпевшая -- она, -- указала мама на тетю вилкой.
Инспектор покосился на тетю, которая рядом с ним выглядела, как старший
инспектор, и, вздохнув, пересел к ней.
-- Ну, приступим! -- сказал он.
И открыл бутылку коньяку.
Выпив рюмку, инспектор сказал:
-- И где же ваш песик?
Тетя сказала, что песика сейчас нет, но он оставил после себя фотокарточку,
которую, правда, бывший муж тети сжег из ревности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13