Только у нас курица умирает своей
смертью. А судя по мускулатуре ее ног, ходит помирать из деревни в город
пешком.
Датская женщина не носит платье. Женщина в платье, в пальто, на высоком каблуке
-- не деловая женщина. В платье, в пальто, в туфлях трудно делать широкий шаг,
неудобно жать на педаль. Поэтому датская женщина -- в брюках, в шортах, в
куртках, в кроссовках.
Сумок в руках тоже нет. Носить сумки -- слишком унылая функция для датской
руки. Поэтому сумка висит на плече. Или за спиной -- сумка-рюкзак. Или сумка на
поясе, пристегнутая к ремню. У мужчин иногда маленькая сумочка на ремешке
вокруг запястья, как говорят у нас, -- "потаскушка".
Наше главное богатство -- это наши ресурсы: лес, вода, уголь, нефть, женщины.
Наша женщина -- то же горючее: выполняет самую тяжелую работу, загорается от
одного неосторожного движения мужчины и очень высоко ценится на Западе.
Многовековое смешение наций на территории нашей страны вывело уникальный тип
женщины, в которой есть все лучшее от каждой нации. (Это, правда, не означает,
что все худшее от каждой нации -- в нашем мужчине).
Как российские шахматисты и музыканты увозят почти все награды с международных
турниров и конкурсов, так и российские женщины увозят уже почти все награды с
международных конкурсов красоты. Правда, если их женщина стала победительницей,
ее сразу хватают замуж, а если -- наша, то ее выгоняют из дома.
Хотя наша одежда так уродует наших красавиц, что их мужья должны спать
спокойно.
А наша обувь! -- кажется, что ее выпускает не легкая промышленность, а
тяжелая.
А наше белье! -- кажется, что оно не нижнее, а верхнее. Ясно теперь, почему
наша женщина так быстро раздевается. Всю одежду -- одним рывком. Картина с
репродукции Гойи "Обнаженная одним махом".
Нет, прежде чем раздевать женщину, мужчина должен ее как следует одеть.
Герда, подружка Хелен, приехала на велосипеде и прикатила под уздцы -- второй.
Оказывается, мы едем на пикник. Чтобы мне было понятней, Герда называет
велосипед бисиклетом. Для бисиклетов вдоль улиц специальные дороги -- между
пешеходной и автомобильной. Есть и велосипедные стоянки: металлические скобы,
вделанные в асфальт.
Перед пикником заехали в небольшой магазин. Сорта помидор напоминают годовой
репертуар театра, а сорта колбасы -- репертуар кинотеатра.
Хорошо, что они меня не спросили про наши помидоры. А то бы я им ответил: "У
нас два сорта помидор -- недозрелые и перезрелые".
Больше всего меня удивляет не качество и количество их колбасы, а то, как они
ориентируются в этих колбасных джунглях. Какую взять? Тоже проблема.
-- Лично я, -- говорит Герда, -- покупаю то, что покупала вчера.
-- А я, -- говорю, -- покупаю то, чего не купить завтра.
-- У вас маленький колбаскин выбор? -- спрашивает Герда.
-- У нас социалистический выбор, -- говорю я. -- Это значит, что у нас в каждом
доме выборы, кому сегодня есть колбасу.
Не хотел я им говорить, что у нас колбаса -- вообще только во время выборов и
референдумов. Не хотел их расстраивать.
И что самое обидное, каждый сорт колбасы у них пахнет по-разному. А у нас --
один сорт колбасы, но пахнет тоже по-разному. В течение часа.
Герда изучает русский язык.
-- А как пишется слово "колбаса": КОЛбаса или КАЛбаса?
-- Смотря из чего она сделана, -- говорю я. -- КОНЬбаса, КОТбаса,
КОСТЬбаса...
Мы купили 200 г колбасы и 300 г помидор. Мне кажется, в Дании еще и потому
всего много, что там берут всего мало. В Дании покупают обычно 100 г сметаны,
150 г мяса. Мясо не исчезает даже во время стихийного бедствия. Во время
стихийного бедствия, наоборот, вообще всего больше, потому что все-таки не
что-нибудь, а стихийное бедствие!
У нас быстро забывают о том, что было вчера, но долго думают о том, что будет
завтра.
Конфет берут 10 кило. Сахарного песку -- мешок. Картошки -- сколько можешь
унести. Потому что завтра может не быть. А завтра оно раз -- и снова есть.
Тогда приходится все съедать, потому что оно уже начало гнить. Причем за месяц
до того, как вы купили.
Перед Данией меня предупредили, что датчане едят мало. Но когда я туда приехал,
меня стали кормить, как приплывшего в отпуск Робинзона Крузо. Потом я узнал:
их, оказывается, предупредили, что русские едят много. Потому что нечего
есть.
* * *
На улице, где живет мэр, я видел, как брали грабителя. Седому
интеллигентного вида громиле две полицейские женщины надели с извинениями
наручники. Я думаю, они его нашли по визитной карточке, которую он
предусмотрительно оставил на месте преступления.
Грабят и воруют, конечно, в каждой стране. Разница лишь в том -- что, как и
сколько.
У нас вором считается только тот, кто ворует не со своей работы.
В датские урны заправлены полиэтиленовые мешки -- концами наружу. Когда мешок
наполняется, его вынимают и заправляют новый мешок. Сразу вспоминаются наши
каменные урны без дна. Наша дворничиха, которая приподнимает ее одной левой, а
одной правой выгребает из-под нее мусор и ставит на место. Урну и того, кто в
эту урну плюнул.
* * *
Мы с Хелен перешли на другую сторону улицы.
-- Интересно, -- говорю я. -- Вы переходите дорогу только на зеленый свет. Даже
если нет ни одной машины.
-- А у вас разве по-другому?
-- Ну, мы в общем-то тоже переходим дорогу на зеленый свет. А на красный мы
перебегаем.
Причем умудряемся еще перевести на красный свет какую-нибудь старушку.
Но это -- нарушения, которых могло бы не быть. А есть нарушения, которых не
может не быть. В Ленинграде или в Москве иногда попадается такая широкая улица,
что невозможно успеть перейти ее на зеленый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19