Шахматист Бент Ларсен, любимый шахматист Хрущева и Фурцевой, потому что
проигрывал советским шахматистам.
Философ Серен Кьеркьегор, нелюбимый философ Хрущева и Фурцевой, потому что
слишком хорошо отзывался о боге.
Ну, и Владимир Иванович Даль, создатель толкового словаря ЖИВАГО ВЕЛИКОРУСКАГО
ЯЗЫКА. Правда, Даль был датчанином лишь наполовину, а точней,
полудатчанином-полунемцем-полуфранцузом. Здесь не могу сказать ничего плохого о
Хрущеве и Фурцевой, потому что не знаю, приходилось ли им заглядывать в этот
словарь.
О том, что я еду в Данию, мне сообщили за 3 дня до отъезда. Я понял, что пришло
время начинать учиться английскому языку, и позвонил по телефону своему
знакомому профессору:
-- Можно ли изучить английский за три дня?
-- Можно, -- сказал профессор. -- Но для этого надо сначала изучить греческий,
латинский, итальянский, испанский, португальский, немецкий и французский.
Поскольку времени у меня было мало, я успел выучить только одну фразу: "Я
говорю по-английски". Да и то -- по-русски.
Что касается других языков, то я довольно свободно говорил по-французски. Хоть
и не понимал, что говорю.
Вообще, изучение языков мне давалось всегда легко, особенно на ранней стадии,
благодаря некоторым закономерностям, которые я заметил в произношении. Я
заметил, что каждый язык что-то напомиает:
Английский -- жевательную резинку.
Испанский -- дуэль на рапирах.
Французский -- полоскание горла. И носа.
Немецкий -- марширующих солдат.
Польский -- жарющуюся картошку.
Арабский -- кашель.
Китайский -- мяуканье.
Японский -- сюсюканье с ребенком.
А русский -- не напоминает ничего. Свой язык -- как воздух: не замечаешь, какой
он, потому что только им и дышишь.
В Дании с вами говорят на том языке, на каком вам удобней. Каждый датчанин
знает несколько языков: английский, немецкий, датский и остальные скандинавские
-- обязательно. Некоторые знают французский. Плюс для разнообразия --
итальянский или испанский. Ну, и для развлечения -- какой-нибудь экзотический:
например, русский.
-- Вы говорите по-немецки? -- спрашивают они меня по-немецки.
-- Чего? -- отвечаю я.
-- По-немецки говорите? -- спрашивают они по-английски.
-- Ась?
-- По-немецки могешь? -- спрашивают они уже по-русски.
-- А, по-немецки! -- восклицаю я на ломаном русском. -- Я, я! Я учил немецкий в
школе номер пятьсот пятнадцать и могу говорить по-немецки с любым, кто учил его
в той же школе.
* * *
Перед поездкой в Данию мне велели заполнить анкету. В графе
"Были ли вы за границей и, если были, то где?" я написал: "Нет", -- и
перечислил страны, в которых не был. То есть все страны мира.
* * *
За границу я поехал не для того, чтобы лучше узнать их, а для
того, чтобы лучше узнать нас.
В одном поезде со мной в Данию ехала группа ленинградских школьников. Они ехали
аж на неделю, а я -- только на 6 дней. Поэтому каждому школьнику обменяли по 28
рублей, а мне -- только 24.
Не удивительно, что иностранцы о нас говорят: "Русский человек -- самый
культурный. Всегда скажет "спасибо" вместо того, чтобы заплатить деньгами".
Конечно, и у них есть свои проблемы. Например -- где лучше провести отпуск: в
Монако или на Гавайских островах? Или -- что подарить жене? Потому что у нее
все есть. И даже больше, чем думает муж.
На финской границе в вагон входит служащий: "Валюта, порнография, наркотики,
водка?.."
"Нет, чашечку кофе, пожалуйста", -- шутит сидящая рядом со мной дама.
Действительно, зачем нам их наркотики, когда у нас вся пища -- наркотики?!
После проверки мы вздохнули и, облегченные (наполовину), двинулись дальше.
Пейзаж за окном не изменился. Изменилось только его название.
Проглядели Финляндию.
Проспали Швецию.
Проснулись в Дании.
* * *
Почти все датчане -- тонкие и длинные. Это мы растем вширь, а
они растут вверх. Чем больше у человека денег, тем менее калорийную пищу он
ест.
Помню, я спросил у польского крестьянина:
-- Почему вы так много выращиваете картошки?
Он ответил:
-- Чтобы и мужику было, с кого драть шкуру!
На дверях комиссионного магазина в Копенгагене я увидел табличку: "Русские и
польские вещи не принимаются".
Но это не страшно. Главное -- чтобы можно было купить. А купить можно все, что
хочешь. В отличие от наших магазинов, где покупаешь то, что есть. Говорят,
когда Маргарет Тэтчер посетила один из наших магазинов, она удивилась, почему
такая жуткая очередь. "Сапоги выбросили", -- объяснили ей. Тэтчер взглянула на
эти сапоги и сказала: "У нас такие тоже выбрасывают".
Они нас не понимают. Даже если мы говорим на их языке
В Копенгагене я жил на квартире мэра. О том, что Том мэр, я узнал только через
несколько дней. На приеме в мэрии.
Небритый, в джинсах, тридцати лет, любитель рок-музыки, на работу ездит на
велосипеде. Не знаю, сопровождает ли его кортеж полицейских на самокатах со
звонками и сиренами, но в мэрии Тома охраняет полиция. Но только в мэрии.
Вообще большинство жителей Копенгагена ездит на велосипедах, хотя все обочины
забиты машинами. Но на машинах, как правило, ездят только за границу или в
пригород *.
-- Зачем загрязнять свой город?
И конечно, воздух в Копенгагене -- как в лесу. Вдобавок на всех машинах --
фильтры. Если бы наша машина появилась в Копенгагене, ее водителя сразу бы
оштрафовали за отравление окружающей среды. Или загнули бы выхлопную трубу в
салон.
Часть своей зарплаты Том жертвует на благотворительные нужды. Хотя он не
миллионер. Он социалист. Оказывается, Дания -- не капиталистическая страна, а
социалистическая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19