И даже
он, Кротов, тоже из светского общества!
-- Да меня за это светское общество!..
Кротов сжег неоконченный вариант "Евгения Онегина" и дал себе честное слово --
никогда в жизни больше не быть Пушкиным.
-- Напишу-ка я о том, что мне ближе, -- сказал он и, положив перед собой новую
пачку чистой бумаги, написал сверху: "Преступление и наказание. Кротов".
-- Этим бессмертным произведением я вынесу суровый приговор всему буржуазному
индивидуализму! -- воскликнул он и тут же осекся, живо представив себе карающую
десницу шефа жандармов Бенкендорфа.
-- На какие ж гроши мне теперь жить?! -- чуть не зарыдал Кротов. -- Комедию,
что ли, писать?! -- и написал на новом листе: "Ревизор", -- но, вспомнив, каким
суровым нападкам подвергнется гоголевское творение Кротова, схватился за
голову:
-- Что делать?
И тут же поспешно добавил:
-- Чернышевский. Ему принадлежат эти слова, а не Кротову.
-- Кротову! -- прогремел над ним железный голос.
Воздух наполнился азотом, водородом и выхлопными газами. Дышать стало легче.
-- Слово предоставляется литературоведу Кротову! -- повторил голос.
Все зааплодировали.
Кротов будто пробудился ото сна. Он взошел на трибуну, опустил пониже микрофон
и с особой проникновенностью начал:
-- Мы собрались на этот чудесный праздник, чтобы почтить память Пушкина,
патриота-гражданина, борца с самодержавно-крепостническим строем!..
Двойной блок

Нет, раньше донжуаном Горохов не был. В любви ему не везло по
той простой причине, что он не встречался с женщинами. А не встречался он
потому, что был слабосильным.
Но однажды с ним произошел случай, который в корне изменил всю его
жизнь.
Горохов возвращался с работы позже обычного. На улице уже было темно, когда к
нему приблизились двое и спросили время вместе с часами.
У Горохова екнуло под коленкой, и он, понимая, что делает не то, тихо позвал на
помощь.
Редкие прохожие, в глубине души сочувствуя ему, быстро переходили на другую
сторону и исчезали во мраке.
Тогда Горохов, уже совсем не понимая, что делает, снял часы и принялся их
заводить.
Тогда-то и появилась из темноты эта девушка и прежде, чем Горохов успел
опомниться, выбросила вперед ногу и крикнула: "Йя!".
Один из двоих сразу упал, а другой стал медленно оседать.
Девушка протянула Горохову руку и сказала:
-- Вера.
-- Горохов, -- ответил Горохов, соображая, что лучше: поцеловать ей руку или
пожать?
Ему стало не по себе. "Лучше бы они часы у меня отобрали", -- подумал он и,
чтобы как-то разрядить обстановку, брезгливо сказал:
-- Пойдемте отсюда, Вера.
Они пошли рядом. Пахло мокрой сиренью. Горохов ловко сломал одну веточку и
вручил Вере:
-- Здорово вы их все-таки!
-- Ой, это совсем не трудно! -- рассмеялась Вера. -- Обыкновенное каратэ.
Вот бейте меня!
Горохов смутился. Он не знал, как должен вести себя джентльмен с дамой в такой
ситуации, и деликатно спросил:
-- В какое место желаете?
-- В любое, -- сказала Вера. -- Можно -- в челюсть.
Горохов осторожно ударил.
-- Сильней, -- сказала Вера и стала в стойку.
Горохов ударил еще раз. Но удар его до цели не дошел.
-- Это блок, -- просто сказала Вера. -- А теперь снизу.
Горохов размахнулся и что есть силы ударил девушку в живот. Но рука его опять
наткнулась на преграду.
-- Это нижний блок, -- объяснила Вера.
-- А если сзади? -- вошел в азарт Горохов и засучил рукава.
-- А это будет уже... -- и Вера произнесла непонятное Горохову японское
слово.
-- Потрясающе! -- вытирая пот, сказал Горохов.
-- Ничего особенного, -- сказала Вера. -- Все зависит от тренировки.
-- Можно вас проводить? -- вдруг спросил Горохов и для большей убедительности
добавил: -- А то одной в такое время...
На другой день они пошли в театр. Перед спектаклем Горохов надел очки и увидел,
что Вера далеко не красавица. Но он все равно не надеялся на ее взаимность.
А после театра, уже прощаясь с Верой на автобусной остановке, говорил:
-- Я люблю вас, Верочка! И хотел бы стать вашим мужем. Но понимаю, что не имею
на это никакого права. Ни морального, ни физического...
После этого Вера и начала заниматься с Гороховым.
-- Мне бы -- как ты, -- говорил он ей, отрабатывая удары и блоки.
А вскоре и произошел тот случай, который круто изменил всю жизнь Горохова.
Был теплый вечер. Они гуляли по парку и пили газированную воду. Потом Горохову
понадобилось на минутку отлучиться. А когда он снова вышел на аллею, Вера
стояла в окружении трех верзил и, казалось, чего-то ждала, спокойно поглядывая
через их плечи.
"Сейчас или никогда!" -- сказал себе Горохов. Он сделал страшное лицо и, издав
пронзительный клич "Йя!", выбросил вверх ногу.
Один из троих сразу упал. Остальные бросились врассыпную.
Глаза Веры сияли.
-- Любимый! -- прошептала она. -- Я согласна.
И кинулась к нему на шею.
Но руки ее до цели не дошли.
Горохов крепко держал двойной блок.
Окно

Один человек перед тем, как лечь спать, всегда покрывал окно
своей комнаты темной краской. А проснувшись, покрывал его голубой.
Иногда он рисовал на окне солнце, а иногда дождь. По праздникам он
рисовал пьяниц. И в будни -- тоже.
Когда он чувствовал себя виноватым, то рисовал решетку и долго сидел угрюмый. А
когда ему было скучно, рисовал дом, в окне которого одевалась молодая женщина.
Но чаще всего он рисовал автопортреты: он в шикарном автомобиле, он уступает
место старушке в автобусе, он рвется в бой с автоматом.
Чтобы проявить свое благородство, он рисовал девушку, которую защищал от
хулигана. Правда, кое-что в девушке напоминало манеру Тициана, но это уже были
детали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26