– Он вот тут, прямо у меня под рукой.
Мойра улыбнулась. Она была так прекрасна в это святое мгновение, что у него защемило в груди и на глазах выступили слезы. Он не смог бы отвернуться, даже если бы от этого зависела его жизнь.
Коннор почувствовал, что некие узы связали их в это мгновение – мать, дитя и защитника. Казалось, план, который он замыслил и о котором робел сказать Мойре, получил благословение свыше.
– Крепкий малыш, – пробормотал он, ощутив, как ребенок, несколько раз шевельнувшись, наконец успокоился.
– Или малышка, – с улыбкой проговорила Мойра. – Заранее ведь не узнаешь.
Ребенок больше не шевелился, и Коннор с сожалением убрал руку.
Его охватило острое ощущение потери. Чувствовал ли он раньше с кем-либо такую связь? Разве что во чреве матери, деля его со своим братом-близнецом. Однако с тех пор, как они пришли в этот холодный, жестокий мир, все, казалось, стремилось разделить их.
– По-моему, сегодняшнее представление окончилось, – весело сказала Мойра. – Можно немножко отдохнуть.
– Это случается каждый вечер?
– Да… и не только по вечерам. Очень подвижный малыш.
Для Коннора это было ново и удивительно. Ему не доводилось близко общаться с беременными женщинами до своего приезда в Оклер к Рэнналфу и Джиллиан. Но и там он узнал только одно: для Джиллиан стало большим облегчением, когда она разрешилась от бремени дочерью, которую назвали Кэтрин. И еще ему вспомнилось, что роды были долгими и тяжелыми.
При мысли о том, что Мойру ждет то же самое, у Коннора сжалось сердце. «Нет, она сильная, – сказал он себе. – После всего, что ей пришлось перенести, она обязательно выживет – и она, и ее дитя».
Мойра вдруг охнула, захлебнулась вином и закашлялась. Коннор легонько похлопал ее по спине.
– Ну как, лучше?
Мойра, переводя дыхание, кивнула.
– Ребенок все не угомонится.
– Когда я был рядом, он как будто успокоился. Можно я прикоснусь еще?
Женщина снова кивнула и, взяв Коннора за руку, прижала ее к своему животу.
– Как вы думаете, что это может быть? – спросил Коннор, почувствовав под своей ладонью выпуклость и опускаясь на колени.
– Не знаю. Иногда я как будто нащупываю ручку или ножку, а иногда ничего не понятно. Порой мне кажется, будто у него больше рук и ног, чем полагается.
– А что, если там не один ребенок? – предположил Коннор и сразу испугался этой мысли, так как такое положение вещей еще больше осложнило бы ситуацию с Маккарти.
– Бриджит говорит, что там только один, и с ручками-ножками у него все в порядке. – Мойра накрыла его руку ладонями и улыбнулась. – Знаете, ему, по-моему, больше нравится, когда вы его трогаете, чем когда я. Стоит вам приложить ладонь, и он тут же успокаивается.
– Может, это из-за того, что у меня рука большая и ему теплее?
Как бы там ни было, Коннор вдруг почувствовал себя удивительно хорошо. Он посмотрел на Мойру. Ее лицо, матово сиявшее в бликах свечей, дышало покоем, и Коннор почувствовал, как на душу его нисходит умиротворение.
В его голове всплыл разработанный накануне план. Сейчас он уже не казался таким неосуществимым, как прежде, и Коннор подумал, что лучшего момента, чтобы сказать о нем Мойре, может больше не представиться.
– Миледи, становится поздно, а мне еще нужно сказать вам, как мы можем положить конец притязаниям Маккарти.
Ее глаза блеснули.
– Пожалуйста, говорите, что вы надумали.
Он нервно провел рукой по волосам, ругая себя за нерешительность.
– Леди Мойра, вы выйдете за меня замуж?
При этих, словах сердце Мойры подпрыгнуло и бешено забилось. Она пристально вглядывалась в лицо стоявшего перед ней на коленях человека. На нем были написаны честность, искренность и… неуверенность.
Выйти за него замуж?
Потрясение, испытанное ею в первый момент, превратилось в настоящую панику, когда она полностью осознала смысл услышанного.
– Это… это невозможно, – пробормотала Мойра. – Вы не понимаете. Я больше никогда не выйду замуж.
Ей захотелось, чтобы он убрал руку с ее живота, чтобы он ушел. Ей нужно подумать, а пока он рядом, пока она чувствует его тепло, его запах, его дыхание, она не может думать ни о чем, кроме как о нем, и даже его предложение не кажется таким уж невозможным.
Если они поженятся, она сможет быть с ним рядом, а ей так это нравится. И еще, из него наверняка выйдет хороший муж, готовый всегда ее поддерживать и защищать…
Нет! По одной только этой причине она не сможет согласиться.
Мойра покачала головой.
– Мне жаль, милорд, – заговорила она, глотая слезы и стараясь, чтобы ее голос звучал твердо. – Вы оказываете мне высокую честь своим предложением, но я не могу выйти за вас… и ни за кого другого.
Ребенок толкнулся. Коннор передвинул руку, и малыш затих:
– Вот видите? Я смогу вам помогать – и не только в этом, но и во многом другом, – если вы мне позволите.
Глаза Мойры наполнились слезами, она резко встала.
– Достаточно, милорд! Прошу, не надо… – Мойра отвернулась и чуть не упала.
– Осторожно! – Коннор хотел ее поддержать, но она увернулась и отошла к другому концу стола. – Вы зря от меня убегаете, не стоит. Я же не сделаю вам ничего плохого.
Эти успокоительные нотки почему-то рассердили Мойру до крайности.
– Почему, скажите на милость, я должна вам верить?! – воскликнула она. – И какое это имеет значение? Я сказала, нет, значит, нет! – Мойра поправила помявшееся платье и посмотрела на Коннора. Свет падал только на одну половину его лица, другая оставалась в тени. Шрама было не видно, и Коннор показался ей совсем чужим и незнакомым. Почему-то от этого было легче просить прощения. – Извините, милорд. Я не хотела вас расстраивать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58