У стены расположилась женщина, тоже немолодая; она вышивала. Другая женщина, лица которой Эммелина не могла видеть, лежала на диване, прикрыв лоб рукой. Следом в поле зрения попало пианино. Возле него на вращающемся табурете сидела стройная женщина в черном платье с короной из светлых кос на голове. Играя, она очень прямо и почти неподвижно держала спину. Пальцы у нее были длинными и тонкими. Эммелине очень хотелось разглядеть и лицо, однако это не удавалось. Но еще больше хотелось каким-то чудесным способом проникнуть в дом, сесть рядом с этой женщиной, закрыть глаза и позволить музыке заполнить душу. Опустив веки, она уже почти почувствовала себя там, в комнате… А когда снова подняла их, в комнату вошел мистер Магвайр.
Он был какой-то необычный, хотя в чем это выражалось, она сказать бы не сумела. На нем были домашние брюки и куртка свободного покроя, но дело было не столько в одежде, сколько в его поведении. Он казался, как всегда, оживленным, но как-то менее радостным, чем бывал в ткацкой, где обычно имел озорной, предвкушающий удовольствие вид, словно уверен был, что, куда ни пойдет, что ни скажет и что ни сделает, все будет просто отлично.
Подойдя к пианино, он положил руку на плечо жены, потом, наклонившись, поцеловал ее в волосы. Казалось, она не заметила этого. Он перешел к дивану, где лежала, держа теперь в руках книгу, другая женщина. Кажется, он сказал ей что-то. И, наверное, она ответила, потому что он улыбнулся и обратился к пожилому мужчине в кресле. Тот на секунду поднял глаза, но сразу, не изменив выражения, вновь погрузился в чтение.
Внезапно мистер Магвайр направился к окну. Эммелина скорчилась за кустами, сердце ее забилось так громко, что она испугалась, как бы его оглушительные удары не выдали ее присутствия. Когда она осмелилась поднять голову, он уже снова ушел в глубь комнаты, но она все еще боялась шелохнуться; он вполне мог увидеть ее, стоило ей только двинуться.
По дороге домой, поглощенная воспоминаниями о мире в окне, она даже и не заметила, что на улице, кроме случайных редких прохожих (мужчин, идущих в одиночку или маленькими группами), никого нет. О времени она тоже ни ризу не вспомнила и, только подойдя к пансиону миссис Басс и обнаружив, что дверь заперта, в первый раз осознала, что, вероятно, уже очень поздно. Но ведь не может же быть уже десять! Ведь если так, ей придется теперь спать на улице! Она постучала, но никто не ответил. Волной поднималась паника, чувство, что наступает уже наказание за ее своевольный поступок. Отчаянно заколотив в дверь, она принялась так громко выкрикивать имя миссис Басс, что та услышала из своей комнаты и вышла.
Эммелина вся дрожала.
– Ымельина! Где ты была, детка? – воскликнула миссис Басс.
– Я пошла погулять и заблудилась. – Это была первая преднамеренная ложь в ее жизни.
– Быдняшка, – промурлыкала миссис Басс, впуская Эммелину в дом и сразу же укутывая шалью, – как же так можно!
– Я не думала, что опоздаю, – проговорила Эммелина, пока миссис Басс закрывала за нею дверь.
– Конечно, конечно! Пойдем-ка, детка, в кухню, я дам тебе чашечку горьяшево чаю!
«Горьяшево». Оттого, что ложь неожиданно оборачивалась такой приятной стороной, Эммелина почувствовала себя вдвойне виноватой.
Миссис Басс провела ее в кухню, поставила на дровяную печку чайник, усадила Эммелину за стол и подала пирог и чай.
– Никогда больше не смей разгуливать так поздно ночью. Это опасно. В городе много дурных людей. Ведь это тебе не Мэн.
– Но мне так хотелось погулять за городом. – Еще одна ложь, хотя, может быть, и неполная. По правде-то говоря, она боялась ночного файеттского леса, а этот сложенный из кирпичей мир Лоуэлла был в общем-то одинаковым в любое время суток.
– Ты просто скучаешь по дому, по маме, – сказала ей миссис Басс, – нет ничего страшнее, чем Рождество вдали от дома. Ведь так? Но я устрою для вас, девушек, вкусный обед. И знаешь, Эммелина, я даже подумываю о том, не устроить ли чай, и тогда…
– Спасибо, – быстро проговорила Эммелина, – но меня пригласили на чай к Магвайрам.
Наступило молчание, во время которого Эммелина ругательски ругала себя за то, что нарушила слово и проболталась. Неважно, что миссис Басс не работает на фабрике. Все равно нужно было молчать. Хотя как можно было это сделать? Внезапно миссис Басс встала и начала убирать со стола, хотя ни Эммелина, ни она еще не допили чай. Двигаясь возле стола, она беспрерывно ворчала под нос. Эммелина ждала. Навалилась усталость, но шевельнуться она не смела.
– Быть приглашенной к Айвори Стоун – большая честь, – отрывисто заговорила миссис Басс. – И ты, конечно, должна пойти, – добавила она так, словно Эммелина спрашивала ее совета. – Но будь осторожна – веди себя там осмотрительно.
Эммелина невольно была захвачена борьбой эмоций, явственно отражающейся на ее лице; кроме того, она надеялась услышать какие-то интересные вещи, возможно, даже что-то, объясняющее разницу между тем, как она видит мистера Магвайра, и тем, как миссис Басс говорит о нем.
– Чего я никогда не понимала, – продолжала между тем миссис Басс, говоря как бы про себя, – почему все-таки такая девушка, как Айвори Стоун, смогла допустить… – Она остановилась, оборвав фразу на полуслове, и, казалось, только сейчас заметила присутствие Эммелины.
– Иди-ка ты спать, Ымельина… Только послушай! Если Магвайр попробует позвать тебя куда-нибудь еще, не ходи ни за что! Ты меня поняла?
Эммелина кивнула, хотя и не понимала, ни почему «не ходи», ни почему это мистер Магвайр вдруг будет ее куда-нибудь звать. Она поблагодарила миссис Басс за ее доброту и пошла наверх, стараясь ступать так тихо, чтобы никого не потревожить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107