– Эмма! Эмма, любимая, прости меня! Это наверняка моя работа. Я искал в темноте башмаки и опрокинул кувшин. Я помню какой-то звук… Я не обратил внимания, только испугался, как бы шум не разбудил тебя.– Я ничего не слышала. Никакой твоей вины здесь нет, можешь не просить прощения. Откуда тебе было знать, что я оставила такую важную вещь на полу!– Эмма… – Он шагнул к ней, словно желая обнять, но, вспомнив про Сакарама, сделал шаг назад и покачал головой. – Я знаю, какие надежды ты возлагала на этот документ. Отлично понимаю твои чувства. Что с того, что бумага не имела силы? Ведь это – завещание твоей матери. Неудивительно, что ты так расстроена.Он все понимает! Ей сразу стало лучше. Она опять была счастлива. Еще не все потеряно.Покосясь на Сакарама, Сикандер осторожно взял ее за руку:– Как мне тебя жаль, Эмма!Она нашла силы улыбнуться сквозь слезы:– Чего я, собственно, убиваюсь? Я ведь помню документ наизусть и все равно могу продолжать поиски Уайлдвуда. Если я его найду – то есть когда найду, – можно будет обратиться к властям. Я объясню им, что произошло, и потребую, чтобы они изучили свои архивы. Если они спросят, кто может засвидетельствовать, что у меня был документ, я укажу на тебя. Ты его видел и читал.– Конечно, я тебе помогу, Эмма, во всех твоих начинаниях. Но что бы мы с тобой ни предприняли, пользы от этого не будет: ведь Уайлдвуда больше не существует. Теперь перестал существовать и оригинал документа на владение им. Лучше оставь эту безумную затею!– Но Уайлдвуд мой! Раньше он принадлежал возлюбленному моей матери, который передал его ей, а она – мне. Да, возлюбленному. Я больше не боюсь об этом говорить. У моей матери был любовник, майор Иен Кастлтон.– Майор Кастлтон? – переспросил Сикандер.Это имя показалось ему знакомым.– Да. Ты о нем слышал? – Эмма оживилась.– Боюсь, что нет. Наверное, этот Кастлтон был британцем?– Не только. – Теперь Эмма могла быть полностью откровенной с Сикандером. – Еще он был моим отцом. Настоящим отцом, хотя я росла как дочь сэра Генри Уайтфилда. Теперь ты понимаешь, почему Уайлдвуд так для меня важен. Это единственное, что я унаследовала от родителей, не считая горстки драгоценностей. Сэр Генри всегда подозревал, что я ему не родная дочь, и плохо ко мне относился. Умерев, он оставил мне один шиллинг. Долго жить, распродавая драгоценности, я бы не смогла, поэтому у меня не было другого выбора, кроме как отправиться в Индию и заявить о своих правах наследницы. Для меня это единственная возможность обрести независимость и получить хоть какие-то средства к существованию.– Эмма, Эмма… – Сикандер сжал обеими руками ее руку и заглянул ей в глаза. Его взгляд был полон волнения. – Тебе не обязательно искать Уайлдвуд, – произнес он тихо, чтобы его не услышал Сакарам. – И голодать совершенно не обязательно. Ведь теперь у тебя есть я. Тебя ждет жизнь в Парадайз-Вью. Пока это будет тебя устраивать, пока это тебе не надоест, Парадайз-Вью и я – в твоем полном распоряжении.Предложением брачных уз это нельзя было назвать, но Эмма и не ждала от него этого. То, что предлагал ей Сикандер, тронуло ее и даже заставило улыбнуться.– Спасибо, Сикандер! Я, правда, еще не готова отказаться от поиска Уайлдвуда и борьбы за него. – Она высвободила свою руку и посмотрела в сторону Сакарама. – Нам надо остерегаться слуг, – напомнила она шепотом. – Я не могу позволить судачить о моих личных делах всем, кому не лень, тем более слугам.– Понимаю. Весь остаток пути нам придется соблюдать осторожность, но в Парадайз-Вью все будет по-другому. Там я смогу распустить слуг, и никто нам не помешает.Сердце Эммы сладко замерло от такой перспективы.– Будем надеяться, что путешествие не затянется, – прошептала она, не скрывая своего острого желания остаться с ним наедине.Сикандер ответил ей ослепительной улыбкой:– Я восхищен тобой, Эмма! За одну-единственную ночь ты превратилась из робкой девицы, отчаянно защищающей свою добродетель, в опытную соблазнительницу.– Какая из меня соблазнительница? Но я с радостью стану постигать эту премудрость. Ты меня научишь, Сикандер?Он рассмеялся, вызвав любопытство Сакарама и других слуг.– Видимо, мне следует вернуться с тобой в Аллахабад, чтобы ты лучше изучила росписи на стене и на потолке в павильоне любви у Сайяджи. Теперь ты к этому готова.Эмма густо покраснела. Она по-прежнему считала эти сюжеты непристойными, однако уже могла себе представить, что занимается чем-то подобным с Сикандером. Поразительно, сколько перемен может произойти с женщиной за одну-единственную ночь!– Я еще не до такой степени испорчена. Одно дело – довериться ночной тьме, когда тебя никто не может разглядеть, и совсем другое – изобразить столь интимные моменты на стене, для всеобщего обозрения.– Их может созерцать один Сайяджи вместе со своими женами и наложницами, – возразил Сикандер.– Нет, я тоже их видела. И ты. А еще Сакарам и та невинная малышка.– Эмма, эта малышка видела, вероятно, кое-что похлеще. Как ты себе представляешь образование будущих наложниц?– Они учатся по настенным и потолочным росписям?– Нет, по рисункам в специальной книжке, где подробно проиллюстрированы различные… интимные моменты.– Я тебе не верю!– Напрасно. Такие книжки называются «книжками из-под подушки». Их можно найти на любом индийском базаре и во многих зенанах.– Возмутительно!– Тем не менее это так… Ступай поешь чота хазри. Как я погляжу, прежняя Эмма жива-здорова и вполне помещается внутри новой Эммы. Пища, наверное, нужна обеим.Насмешливый огонек у него в глазах был оскорбителен и одновременно неотразим. Она сгорала от желания обнять и поцеловать его, однако помнила, что даже супружеские пары не позволяют себе этого в присутствии слуг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119