Эмма в ужасе села. Она больше не могла оставаться одна в хлипкой палатке, слушая вой хищников: вдруг они обсуждают, как половчее забраться в лагерь и растерзать его обитателей всех до одного? Придется разбудить Сикандера! Его близость успокоит ее. Как только она услышит его голос, его смех, увидит добродушную насмешку в его глазах, сразу устыдится своего страха!Эмма сползла с тюфяка и, с трудом распутав сетку, выбралась из палатки. Костры еще не окончательно потухли, но нуждались в дополнительном хворосте. Однако за ними никто не следил. Видимо, все действительно уснули. В слабом свете она отыскала вход в палатку Сикандера.Только в самый последний момент Эмма сообразила, что не одета: ее наготу прикрывала одна ночная рубашка, ноги были босы. Распущенные волосы щекотали мокрую шею. Вид был не самый подходящий для позднего визита.Задержавшись в узком проходе между двумя палатками, Эмма колебалась. Может, вернуться? Или самой подбросить дров в огонь? Привести себя в приличный вид? Или поднять крик, всех перебудить и осведомиться, почему никто не несет караул и не поддерживает огонь?Угрожающее рычание, раздавшееся из тьмы, заставило ее перейти к действиям: она шмыгнула в палатку к Кингстону. Тот немедленно сел на тюфяке, словно тоже не спал, а прислушивался.– Кто здесь? – хрипло спросил он. – Назови себя, иначе получишь пулю в живот! Не люблю неожиданные ночные вторжения!– Это я, Эмма. – Она напрягала зрение, стараясь разглядеть его в темноте.– Эмма? – Голос сразу утратил враждебность. – Что случилось? Почему вы здесь?– Я… Мне приснился кошмар, – поспешно призналась Эмма. – А тут костры погасли, тигры перекликаются…– Идите сюда. – Тон его был нежен и обольстителен. – Да не робейте вы! Тут вам ничто не угрожает. Просто если не залезете под сетку, комары подхватят вас и унесут.– Нет, что вы! Я только хотела предупредить об опасности. Все, ухожу к себе в палатку.– Подождите, дайте зажечь лампу.Эмма задержалась. Ей очень хотелось остаться. В этом и заключалась главная трудность: слишком уж ей этого хотелось!– Не надо лампы. Я уже ухожу. Спокойной ночи, мистер Кингстон.– Все-таки мне больше нравится, когда вы называете меня Сикандером. – Его низкий говорок был соблазнителен, как поцелуй.– Хорошо. Спокойной ночи, Сикандер.– Да подождите вы, Эмма! Черт! Дайте хоть натянуть штаны! Я вас провожу.– Нет, не надо. Это совсем не обязательно, правда… – На нем нет штанов… Что же тогда на нем надето?!Эмма попятилась из его палатки. Бегство было отчаянным: она так стремилась подавить свои запретные желания, что забыла даже про тигров. Она поспешно вернулась к себе, заползла под сетку и с бьющимся сердцем вытянулась на тюфяке.Вскоре палатка снова осветилась оранжевым заревом костров. Мгновение – и перед ней выросла рослая фигура. Это был Сикандер – голый по пояс, всклокоченный, но все равно настолько красивый сильной мужской красотой, что у Эммы перехватило дыхание.– Я пришел с вами, посидеть, – тихо сказал он. – Подожду, пока вы уснете. Быть может, в моем присутствии вас не будут мучить кошмары. Я слышал, как вы кричали во сне.– Кричала? – Она готова была провалиться сквозь землю: ведь он стал свидетелем ее слабости! Ей хотелось быть сильной, она всегда старалась быть сильной, но страх лишил ее уверенности в себе.Он опустился перед ней на колени.– Да, кричали: «Нет, нет, уйди!» Потом я услышал ваш плач… Позвольте мне немного с вами побыть, пока вы не уснете.– Но… я больше не слышу тигров. Наверное, они ушли?– Возможно. В любом случае я разжег огонь, и это заставит их поостеречься. Но вам снова может присниться кошмар!Он приподнял сетку и улегся рядом с ней на тюфяк. Эмма открыла было рот, но так ничего и не сказала. Она сама не знала, действительно ли лишилась дара речи или инстинкты полностью парализовали ее волю. Сикандер повернулся на бок и обнял ее. Его рука оказалась там, где билось ее исстрадавшееся сердце.Это прикосновение и возбуждало, и успокаивало ее. Душная ночь была полна невидимых опасностей, и Эмма так мечтала, чтобы ее обняли, приласкали, утешили, успокоили. Она блаженно прикрыла глаза, чувствуя, как Сикандер стал медленно ласкать ее упругую белоснежную грудь. Глава 16 Лежа рядом с Эммой, Алекс пытался успокоиться, но ее близость слишком сильно действовала на него. Она явилась к нему среди ночи в одной ночной рубашке, прелестная в своей невинности, с распустившимися локонами, обрамляющими лицо, с расширенными от испуга глазами. Что в такой ситуации остается сделать мужчине, созданному из плоти и крови?Эмма уже давно дразнила и выводила его из себя. Ему оставалось только овладеть ею: вкусить ее сладость, побороть ее смущение, разбудить страсть, намек на которую он порой замечал в ее взгляде. Дальше так продолжаться не могло: напряжение стало невыносимым, он кипел от вожделения, доведенный до предела вынужденным воздержанием от естественной развязки. Он заставил ее смотреть на него, и она подчинилась, устремив на него взгляд своих глаз-изумрудов, мерцающих в мягком оранжевом свете костра за стенкой палатки; выражение ее лица подсказывало, что она пытается разобраться в своих противоречивых чувствах. Ей хотелось, чтобы это случилось, не меньше, чем ему, однако ее сдерживали осторожность и страх. Ведь она не знала, чего ожидать! Она доверяла ему, но одновременно мучилась от неизвестности… Она походила на олененка, завороженного извивающейся коброй: ей хотелось броситься наутек, но не хватало сил. Слишком велико было любопытство и восторженное оцепенение.Он припал к источнику нектара – ее губам. Первый его поцелуй был нежен, он старался не торопиться и не подгонять ее, как ни сгорал от нетерпения жадно вкусить ее сладость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119