Но вместо этого он с самым невинным лицом произнес:– Я лягу на диван, а вы сядете на трехногий табурет, который я вам специально принесу. Вы будете растирать мне виски. Это единственный способ побороть мою головную боль.Эта ложь заставила Сакарама приподнять брови: у Алекса очень редко болела голова, когда же это случалось, он просто ложился спать. О растирании висков никогда не было речи.– Разве этого не смог бы сделать Сакарам? Ах, забыла: кастовые предрассудки! Хорошо, я останусь и разотру вам виски. Но это продлится не больше часа. Договорились?– Это куда лучше, чем пение, мисс Уайтфилд. Как я вам благодарен! Растирая мне виски, вы заодно расскажете, каким образом на вас оказалось это сари. Куда подевалась ваша собственная одежда?– Мне тоже хотелось бы это знать, мистер Кингстон. Пока женщины меня купали, одежда каким-то образом испарилась. Все, что мне удалось сохранить, – это пакет с документом.«Я должен был догадаться, что вы с ним не расстанетесь…»– Расскажите поподробнее! – Алекс взял Эмму за руку и подвел к дивану, сделав у нее за спиной знак Сакараму, чтобы все побыстрее покинули павильон.– Два часа, Сакарам, – тихо сказал он на урду вдогонку индусам. – Ты вернешься за мисс Уайтфилд не раньше чем через два часа. Глава 13 Когда Кингстон избавил Эмму от подозрений относительно девочки из зенаны, она испытала такое облегчение, что отмахнулась от мысли о непозволительности пребывания наедине с ним в павильоне сна в столь позднее время. Кингстон лег на диван, а она села рядом на табурет и спросила, что он сказал Сакараму, когда слуги покидали павильон.– Просто напомнил, чтобы он вернулся не позже чем через час: Не хочу, чтобы женщины в зенане забеспокоились, куда вы подевались.– Девочка – не знаю ее имени – скажет им, где я. – Она уже разминала пальцы, готовясь к массажу.– Не надо опасаться, что у них появятся неправильные мысли… Уверен, Сакарам им объяснит, зачем вы остались. Положите руки вот сюда. – Он прижал кончики ее пальцев к своим вискам. Когда она наклонилась к нему, он со вздохом зажмурился. – Ммм… Как чудесно от вас пахнет, мисс Уайтфилд! Как от целого поля диких цветов! Трудно выделить один конкретный аромат.– Не сомневаюсь. На меня вылили не меньше сотни разных благовоний. – Эмма медленно массировала ему виски круговыми движениями, стараясь действовать по правилам.– Да, купание оказалось совершенно потрясающим, – продолжила она немного погодя. – Никогда не вдыхала столько ароматов. У меня даже голова пошла кругом во время этой процедуры.– Как хорошо! Расскажите мне о купании. Очень хочется услышать мельчайшие подробности.Эта просьба показалась Эмме странной, чересчур интимной. Впрочем, Кингстон всегда ее удивлял. Никогда нельзя было знать заранее, что он скажет или сделает. Радуясь возможности отвлечься от такого несколько смущавшего ее занятия, как массаж его висков, она углубилась в подробности.– Сначала мне намылили волосы какой-то противной зеленой массой. Понятия не имею, как она называется и из чего делается.– Тали. Я знаю, что это: растертые свежие листья.– Ах вот оно что! Потом они сполоснули мне волосы, втерли в них какое-то масло и высушили тонким пористым полотном.– Кокосовое масло. А ткань, которой вас вытирали, зовется торту.– Понятно. Потом они вымыли мне… в общем, всю меня, и посыпали странным порошком…– Это грам. Его делают из нута. Потом они собрали его круглой губкой?Эмма кивнула. Кингстон лежал с закрытыми глазами, но ее не покидало чувство, что он видел происходящее мысленным взором, видел, как она лежала голая, когда с ней проделывали все эти процедуры.– Меня обтерли какой-то мохнатой штуковиной…– Называется инча. Потом они снова вас вымыли теплой кроваво-красной водой – налпамаравеллам. Ее изготовляют из коры сорока пород деревьев.Эмма прервала массаж.– Откуда вы все это знаете, мистер Кингстон? Как я погляжу, вы хорошо знакомы с индийскими омовениями. Вот сами и скажите, что было потом.– Потом? – Он открыл глаза и уставился на нее; от этого взгляда ее пронзило незнакомое, но приятное, острое чувство. Оно метило в живот и ниже и распространялось волнами; точно так же круги от камня, брошенного в середину пруда, достигают берегов.– Потом, мисс Уайтфилд, они разминали вашу бледно-розовую плоть и втирали в нее масла повсюду, с головы до ступней. В этом не было ничего возбуждающего, потому что это делали женщины, вы лишь почувствовали полную расслабленность! У вас внутри все растаяло, и вы пожалели, что вами занимается не мужчина. Тут бы очень пригодился умелый мужчина…– Мистер Кингстон! – Эмма убрала пальцы от его висков, но он поймал ее руки и сжал, не давая вырваться. При этом он улыбался ей с дивана, глядя на нее снизу вверх. Это сердило ее, но одновременно она была очарована: ведь он в точности описал чувство, охватившее ее во время омовений.– Они старались, чтобы масло не попало вам в волосы, – продолжал Кингстон деловитым тоном. – В масле может быть шафран, препятствующий росту волос. Потом, закончив обрабатывать маслом и растирать ваше тело, включая самые сокровенные места, они высушили вам волосы ароматным дымом из железного горшка – каранди. Он полон раскаленных углей и различных трав. Потом они расчесывали вам волосы медленными движениями, чтобы они засверкали, как тончайший шелк. В конце они втерли в пробор посередине толченую траву, – уверенно закончил он, а на его лице появилась очаровательная мальчишеская улыбка.Эмма не могла оторвать от него глаз. Ей казалось, что он завладел не только ее кистями, но и сердцем. Его вкрадчивый голос, само его присутствие пьянили ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119