Ожидая обещанного, Алекс прилег. Как ни старался он побороть сон, глаза его сами собой закрылись.«Вот что значит переусердствовать со спиртным…» – успел подумать он. Это была его последняя связная мысль.
Эмма стояла перед зеркалом в золотой раме и смотрела на свое отражение. Ее взору предстала рослая, стройная, прекрасная ликом незнакомка в воздушном светло-зеленом сари, делавшем ее глаза изумрудными, как джунгли, и такими же загадочными. У нее за спиной переговаривались и смеялись женщины; судя по всему, они одобряли ее новый облик. Во время трехчасового купального ритуала ее прежняя одежда таинственным образом пропала. Эмме удалось спасти только свой пакет в непромокаемом чехле. Она решительно отказалась с ним расстаться, и он снова занял свое прежнее место – у нее на талии, перехваченной под сари шелковым шнуром.Как же чудесно ее преобразили новые одежды, свободная прическа, индийская косметика! Эмма не верила собственным глазам и не узнавала себя. Она превратилась в такую же экзотическую бабочку, как и женщины вокруг нее. Достаточно было слегка тряхнуть головой – и ее длинные сверкающие волосы окутывали плечи, как шелковая пелена; при каждом ее движении сари шелестело, сообщая ей грацию, какой она никогда прежде не обладала.Благодаря искусно наложенной косметике ее глаза сделались огромными и сияющими, кожа приобрела идущее откуда-то изнутри свечение, губы уподобились распустившимся розам. Она была прекрасна. Впервые в жизни она почувствовала себя красавицей. Любоваться собой в зеркале было, конечно, глупым и недостойным занятием, однако женщины зенаны сочли бы за оскорбление, если бы она не восхитилась плодами их усилий. Все были в восторге, даже старая бегума одарила ее улыбкой, прежде чем отойти к заслуженному сну после трудной работы по приданию Эмме нового, лучшего облика.Одна из женщин подскочила к Эмме, поднесла руку ей к самому лицу и потрясла своими браслетами. От Эммы ожидалось то же самое. Эмма подняла руку, на которой красовалось теперь восемь – десять золотых браслетов с жемчужинами. Движение рукой – и звон браслетов вызвал радостный смех женщин.Эмму тянуло к новым подругам. Все они выглядели невинными детьми, склонными к озорству, особенно за спиной у старой бегумы. Как только та скрылась из виду, женщины расшумелись и разыгрались. Теперь Эмма пожалела, что не знает их языка. Но когда же они спят? Время близилось к полуночи, а то и перевалило за полночь, но женщины не выказывали ни малейшего желания отправиться почивать. Эмма чувствовала, что ее присутствие в зенане – такое большое событие, что они не хотят отпускать ее ни на минуту. Это грозило бессонной ночью.Где-то ударили в бронзовый гонг, и женщины как по команде закрыли лица краями сари. Вскоре появился кхансама. Он произнес несколько слов и поманил пальцем молоденькую девушку. Той можно было дать не больше двенадцати-тринадцати лет. Она сидела на низеньком позолоченном табурете, но теперь вскочила, испуганно расширив глаза. Бросив от волнения край сари, она стала что-то говорить кхансаме. Голос ее был взволнован.Сначала кхансама выглядел удивленным, потом рассердился и принялся яростно ее бранить. Девочка расплакалась. Женщины сбежались на ее громкие всхлипывания, стали ее утешать и гладить по плечу, выражая поддержку и огорчение.– В чем дело? Что происходит? – Эмма знала, что ее никто не понимает, но не могла оставаться спокойной. Решительно подойдя к кхансаме она коснулась его плеча, чтобы добиться внимания к себе. Увидев, кто это, он в ужасе отшатнулся.– Сакарама! Приведите Сакарама! Если он не объяснит мне, что здесь творится, я… я до вас дотронусь! – Эмма сделала вид, что хватается за белоснежный рукав слуги, и тот опять отскочил. – Сакарам! – повторила Эмма. – Найдите Сакарама – или его саиба. Мне надо поговорить с кем-то из них, чтобы понять, что здесь происходит.Ее властный тон привлек внимание всех женщин. Очевидно, у них не было привычки приказывать и ожидать беспрекословного повиновения от мужчин. Зато в Эмме бурлила кровь многих поколений аристократов, ей надоело проявлять смирение и уступать. Если бы рядом была бегума, Эмма бы доверилась ей, но в ее отсутствие она чувствовала себя вправе требовать объяснений, чем так огорчен несчастный ребенок.Кхансама озабоченно покинул комнату и скоро вернулся, сопровождаемый заспанным Сакарамом. При появлении последнего женщины дружно отвернулись, скрывая лица. Они даже притушили несколько ламп. Эмма подозревала, что нарушает сразу кучу суровых табу, но ничто не могло ее остановить. Она должна понять, что происходит.– Прошу вас, Сакарам, спросите девочку, почему она плачет. Что с ней хотят сделать? Куда собираются вести посреди ночи?Сакарам отступил в угол комнаты и стал шептаться с кхансамой. Мужчины склонили увенчанные тюрбанами головы и стали похожи на увлеченно сплетничающих старух. Наконец Сакарам повернулся к Эмме:– Это вас не касается, мэм-саиб. Девочке не причинят вреда. В этом я могу вас заверить.Он важно взирал на нее, нисколько не удивленный, что она теперь одета, как остальные женщины. У Сакарама был природный дар скрывать свои чувства.– Вы не ответили на мой вопрос. Что ее ждет? Чем она огорчена?– Дело в том, мэм-саиб, что она отказывается подчиняться приказу.– Она служанка или… или… – У Эммы не поворачивался язык назвать ребенка наложницей.– Она должна повиноваться хозяину, – уклончиво ответил Сакарам. – Однако она не пожелала подчиниться приказанию.– В чем же состоит приказание?– Я не вправе вам отвечать, мэм-саиб. Могу только предположить, что ее ожидания превосходят ее истинную ценность для хозяина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119