Сначала показалось, что он доносится прямо от окна, потом – с большого расстояния:
– Сосиски! Шесть пенсов за связку!
Сидевшая напротив кузина прижала ко рту носовой платок. Эмма взглянула на нее, затем осторожно вдохнула. Плотный воздух с привкусом гари буквально застрял в горле комом, который невозможно было проглотить. Эмма не понимала, почему все так хотят жить в этом городе. Здесь не дышат, здесь задыхаются. А поскольку обходиться без воздуха невозможно, не оставалось ничего другого как приспособиться. Она вдохнула поглубже. Да, придется смириться. Возможно, тогда станет легче.
– Тебе будет нехорошо, – сказала кузина.
Эмма отвернулась к окну. Она была не в ладах с Дельфиной из-за картин. «Сожги их, если хочешь» – именно так она сказала кузине год назад. Или уже два? Возможно, она говорила необдуманно, тогда она была не в себе. Но она определенно запретила Дельфине их показывать.
Каким нелепым виделся Эмме предстоящий разговор.
«Да, сэр. Эта картина изображает красочную сцену, свидетельницей которой я стала. Она заставила меня закричать, но мои опасения были напрасны, я не умерла от руки этого человека, его убили. А вот другое событие, и Алваре, которое особенно на меня повлияло. Я так рада, что вы находите мою технику достойной одобрения. Если бы я не экспериментировала с итальянским стилем, то не смогла бы добиться глубины и живости, которых требует тема. Я не сумела бы завершить картины, и все это осталось бы в моей голове. И тогда, чтобы побеседовать со мной, вам, возможно, пришлось бы зайти в Бедлам или в подобное место, но поприятнее. Я могу позволить себе выбирать».
Карета снова остановилась. Мягкое прикосновение к плечу вернуло Эмму к реальности.
– Все в порядке, – сказала Дельфина. – Мы на месте, кузина.
В гостиной Дельфина сразу попросила слугу лорда Локвуда зажечь огонь. Воздух в комнате быстро стал столь же густым, как уличный туман. Горничная принесла чай, но Эмма не могла усидеть на месте. Она шагала по краю ковра, пока кузина наполняла чашки.
– Ты нервничаешь из-за встречи с графом? – спросила Дельфина. Эмма пожала плечами. Ей казалось, что она готова к Лондону. Но с каждым часом ее все сильнее тянуло в Даррингем. Будь она сейчас в Девоне, скорее всего отправилась бы на вечернюю прогулку. Гуляла бы по Джемсон-Парку после долгих занятий живописью. Возможно, она была бы расстроена – ее новая работа казалась ей посредственной, – но по крайней мере на душе было бы спокойно.
– Ты, похоже, хандришь. – Тон Дельфины стал более резким. Искушение промолчать было сильным, но Эмма не могла обидеть кузину. Дельфина за последние годы повидала приступы самого мрачного ее настроения и перенесла их без жалоб.
– Ничего подобного, – ответила Эмма. – Со мной уже давно этого не бывает, так что не нужно волноваться на этот счет.
– Но тогда, значит, ты сердишься на меня?
Остановившись, Эмма задумалась. Она не понимала, что ее одолевает: гнев, нервозность, усталость? Но это неудивительно – ее ум имел что-то общее с туманом: многое часто представало перед ней в неузнаваемых формах. Снова пожав плечами, она сказала:
– Если я сержусь, значит, на то есть причина.
Дельфина вскочила. У дамы покрупнее это движение выглядело бы внушительно. Но миниатюрная и розовощекая Дельфина походила на фарфоровую куколку.
– Почему ты злишься на меня, Эмма?! Я и без того чувствую себя виноватой.
– Так тебе и надо, – устало ответила Эмма. – Я отдала тебе свои картины с непременным условием, что ты не станешь их никому показывать.
– Но я и не собиралась! – Дельфина бросила взгляд на дверь. – Я повесила их в зеленом салоне. Ты же знаешь, что, кроме членов семьи, там никто не бывает. Но Гидеон в прекрасных отношениях с лордом Локвудом, поэтому пришлось принять лорда там и… Да, он видел их, Эмма. И он влюбился в них! Он сказал, что они прекрасны!
– Тогда за ним надо присматривать. Он явно извращенец.
– Мне это тоже показалось немного странным, – наморщила носик Дельфина. – Знаешь, о чем я тогда подумала?
– Понятия не имею. Я и не знала, что ты так часто думаешь.
– Я подумала, что граф Локвуд славится умением находить новые таланты! И если он покажет твои картины на своем балу, то сделает тебя лондонской знаменитостью!
– Скорее уж мишенью для сплетен. – Эмма снова принялась шагать по комнате. – Дельфина, ты же знаешь, что я намерена сделать себе имя. – Она действительно на это рассчитывала. – Но этими картинами его не сделаешь.
– Хорошо, какие еще картины у тебя есть?
Милая кузина. Как всегда, прямолинейна.
– Будут. В этом все дело. Когда я вернусь из Италии… – Не понимаю, почему нужно ехать так далеко, чтобы научиться рисовать более приятные вещи.
– Когда я вернусь, у меня будут работы, которые можно показывать. Но если прежние картины погубят мою репутацию художника, то на новые уже никто не взглянет.
– Вот поэтому я и сказала Локвуду, что нельзя называть твое имя. – С довольной улыбкой Дельфина опустилась в кресло. – А теперь сядь, Эмма, и выпей чаю. Он просто замечательный.
– Послушай, Дельфина, – внезапно вспомнила Эмма, – в письме ты сообщила, что лорд Чад показал картины Локвуду спьяну.
– Да? Ну, ты же знаешь, как я все путаю…
– Не такая уж ты бестолковая. – У Эммы вдруг закружилась голова. Она опустилась в старинное кресло. – Скажи правду. Ты намеренно показала ему картины?
Потупившись, Дельфина вертела в руках чашку.
– Тебе не кажется, кузина, что твои предположения выставляют меня в очень незавидном свете?
Эмма покачала головой, год назад это убило бы ее.
– Признавайся, – мрачно сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86