Что же касается обмана, которым я затуманила ему голову, то в данном случае мое поведение казалось мне вполне оправданным. Будучи обманут, он получил счастья и радости больше, чем во всей своей прежней жизни. Наверное, судьба была благосклонна к нему, поскольку уберегла его от крушения надежд на брак со мной, а возможно, и от еще больших разочарований, связанных с Артуром или, хуже того, отцом Артура.
В конце концов, как ни печально это признавать, смерть Эдгара явилась для всех нас благом. Мне лишь оставалось от всей души надеяться, что малярия не слишком заразна, поскольку мой любимый находился сейчас в тех же гиблых местах, что и Спейхауз.
Адвокаты Спейхауза не замедлили явиться к нам, и с помощью Джереми, который присутствовал при сем в качестве переводчика с юридического жаргона, я выяснила, что за будущее моего сына можно не беспокоиться. Все личное состояние Эдгара переходило к Артуру и помещалось под опеку, которая должна была продолжаться до достижения им двадцатипятилетнего возраста. Опекунами назначались адвокаты, кузен Эдгара, который одновременно выступал в роли наследника родового поместья, и я. После умершего оставались еще три фермы в окрестностях Спейхауза и особняк Доуэр-хауз, который примыкал к поместью, но не считался родовым имуществом.
Ожидая скорого заключения брака со мной, Эдгар, конечно же, ни словом не упомянул в своем завещании обо мне. Адвокаты, однако, пришли к единодушному мнению, что я, будучи матерью и юридическим опекуном ребенка, должна получать ежегодно 1600 фунтов из доходов от имения на содержание сына и его жилища. Со временем из тех же доходов должны были оплачиваться издержки на его образование и врачебную помощь.
Адвокаты также сошлись во мнении о том, что, пока ребенок находится в младенческом возрасте, я могу жить, где пожелаю. Вместе с тем они настоятельно рекомендовали мне перевезти сына, как только он достигнет сознательного возраста, в Доуэр-хауз, чтобы воспитывать его в обстановке дома, хозяином которого ему со временем предстояло стать. Я не возражала против этого, однако, давая согласие перебраться в особняк, еще не могла предвидеть, какие причудливые повороты судьбы ожидают меня там.
Они ушли, оставив меня с ребенком, у которого, как предполагалось, больше не было отца. Я вошла в детскую, чтобы взглянуть, как чувствует себя молодой наследник. Лежа с довольным видом, он сосал кулачок, глядя на меня глазами Дэвида и не подозревая в своей невинности, какая ноша ложится на его крохотные плечики. С тяжелым сердцем я повернула к себе портрет Спейхауза, висевший до сих пор лицом к стене, как оставил его, уезжая, Дэвид. Мне вдруг стало ясно, что, как бы то ни было, Артуру придется признать отцом этого высокого бледного человека, который и после смерти во все глаза продолжал смотреть на него с полотна. Тому же, кто был его подлинным отцом, никогда не суждено будет открыто требовать от своего ребенка сыновних чувств. И сейчас, много лет спустя, я не вполне уверена, что приняла в тот день верное решение.
Но такой уж я была тогда – двадцатисемилетняя, не ведающая материальных забот, живущая в прекрасном доме с прекрасными слугами, мать богатого и красивого сына. Для полного счастья мне не хватало только Дэвида, но здесь оставалось лишь набраться терпения и ждать. И я начала искать способы хоть как-то скрасить это ожидание.
В ту осень разыгралась битва при Трафальгаре. Великий человек погиб, оставив любимую женщину на милость равнодушной нации. Однако в результате сражения Англия осталась хозяйкой на море, и артиллеристам больше не приходилось тревожно вглядываться в морскую даль со своих батарей вдоль южного побережья страны: «Армия Англии», не в силах преодолеть узкую полоску воды, отступила от берегов, чтобы слить свою железную силу с другими войсками.
Над континентом вновь заговорили пушки, и Наполеон повел свои армии триумфальным маршем по столицам Европы. Упоенный победами завоеватель провозгласил: «Сверните карту Европы – в предстоящие десять лет она не понадобится». Призрак смерти стоял за его плечом, оскалившись в улыбке. Страдали народы, гибли люди. Наших мужчин убивали на всех широтах земного шара. А я убивала время, пытаясь заглушить мучительную тревогу в сердце за того единственного, кто значил для меня все. Я молила Бога, чтобы он вернул его мне живым.
После некоторых раздумий я решила принять давнее предложение Джереми и отправиться в путешествие. Мрачное величие Шотландии, нежные красоты Уэльса – вся английская история, изучению которой я посвятила столько времени в Маунт-Меноне, теперь разворачивалась перед моими глазами. Я готовилась к визитам в различные части страны столь же тщательно, как и королева Англии, которая носила то же имя, что и я. Отправляясь на юг, я решила не заезжать в Кент и Суссекс, поскольку в этих графствах многие места будили во мне волнующие воспоминания, одновременно сладостные и горькие. Более привлекательным мне показался путь на юго-запад. Там я увидела поместье с воротами, на столбах которых был начертан тот же девиз, что и на кольце, бережно хранившемся в моей коробке с драгоценностями. Тогда мне захотелось, чтобы Дэвид был старшим в линии наследования, но потом я обрадовалась, что это не так, поскольку иначе он никогда не связал бы своей судьбы с девчонкой с Рыбной улицы. Я отправилась в Лайм-Реджис, где его отец практиковал право. Дэвид провел там детство, и я попыталась представить его маленьким мальчиком, но у меня ничего не получилось. Мне пришло в голову, что я не знаю даже, какого цвета у него были в детстве волосы, хотя, судя по его реакции на светлые волосики Артура, он был брюнетом с ранних лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126