За неделю до свадьбы я разыскивала ее по какому-то пустяковому делу и застала за странным занятием. Она спокойно и размеренно складывала в сундук мои вещи.
– Что это ты вздумала? – спросила я ее довольно грубо.
– Складываю кое-какие ваши летние платья – только и всего, – на редкость миролюбиво ответила она. – Они вам не понадобятся – уж зима на носу.
– Ясно, что не понадобятся, – выпалила я, – но у нас много других дел.
– У нас в запасе полно времени – на все дела хватит, – спокойно произнесла Марта.
И все же время от времени я замечала в ней необъяснимое беспокойство, хотя внешне она сохраняла полное безразличие к свадебным приготовлениям. Ее снедали какие-то сомнения, я все чаще ловила на себе ее озабоченный взгляд. «Не опасается ли она, что Ричард превратится со временем в чудовище, подобное Чаргерису? – думалось мне. – И вообще, из-за меня ли она беспокоится?»
Так или иначе, ее тревога передалась мне. До свадьбы оставалось три дня, когда однажды я почувствовала, что стены дома будто навалились на меня. Я решила прогуляться, чтобы, любуясь на яркие краски осени, развеять невеселые мысли. Надев теплую накидку из алого шинельного сукна, я побрела по траве, покрытой льдинками замерзшей росы, чтобы насладиться успокаивающим великолепием осенних буков. Бесцельно гуляя по парку, я предавалась размышлениям о том, что ожидает меня в будущем.
Через три дня мне предстоит стать хозяйкой всего этого великолепия. Я свяжу себя неразрывными узами с человеком, который нравится мне, которого я, несомненно, уважаю, почитаю, – но не люблю. Мои мысли поверхностно скользили по приметам последних дней: серебряное платье в гардеробе, глубокий голос Джона, произносящий наши имена, счастливое лицо Ричарда. Я настолько глубоко погрузилась в размышления, что почти не обратила внимания на карету, которая медленно тянулась в гору, направляясь к дому. «Должно быть, кто-нибудь из друзей Ричарда», – рассеянно решила я, все еще не в силах выйти из состояния задумчивости. Экипаж остановился, но я, не придав этому значения, продолжала свой путь по ломкой льдистой траве. Дверца открылась, и из нее кто-то вышел, заметила я краешком глаза, даже не думая останавливаться.
Мужчина сильно хромал, но шагал по-мальчишески широко. Остановившись как вкопанная, я вся задрожала от неожиданно нахлынувшей надежды. Мужская фигура приближалась, обретая в прозрачном утреннем воздухе четкие очертания. Это был Дэвид!
Его лицо заострилось и посерело от боли и усталости, но было озарено радостным светом, который затмевал тусклое осеннее солнце, светившее на нас с небес. Я сделала несколько неуверенных шагов, а потом побежала со всех ног в его раскрытые объятия – единственное место на земле, где я могла быть счастлива. В глазах все расплывалось, и фигура Дэвида казалась мне окруженной сиянием.
– Вот я и вернулся, любовь моя, – прозвучал знакомый голос, – и теперь не покину тебя. Поедешь ли ты со мной?
– Я поеду с тобой, – отозвался голос моего сердца, – хоть на край света, хоть дальше. Разве ты не знаешь этого, любимый мой?
Мы целовались, и осенний сад наполнился сладкими запахами весны. Будто вновь расцвели колокольчики и примулы, а воздух дрожал от веселого перезвона колоколов. Я вновь обрела свою любовь, а с ней и самое себя.
Я не вернулась в Солуорп – ни тогда, ни после. Я ничего не сказала Дэвиду о подвенечном платье в дубовом гардеробе, о том, как трижды звучал под церковными сводами, называя имена вступающих в брак, резкий голос человека, которого я могла бы полюбить. Я просто убежала, потому что ничего другого мне не оставалось. Мы остановились на ночь в небольшой гостинице в Дройтвиче, откуда я направила Марте послание, велев ей как можно скорее прибыть в Лондон с нашим ребенком. В записке я не стала объяснять, что произошло, сердцем чувствуя, что никаких объяснений ей не требуется. Думаю, Марта наперед знала, что со мной случится.
И вновь наш экипаж загрохотал по дороге. Я полулежала, уютно прижавшись к Дэвиду, не думая о том, что произойдет в следующую секунду. От его поцелуев огонь разливался по жилам, воскрешая почти забытое чувство сладостной муки. Наконец я догадалась спросить:
– Так куда же мы направляемся?
Он был занят тем, что гладил мои волосы, вероятно, тоже воскрешая забытое чувство, а потому ответ его прозвучал довольно рассеянно:
– В Лондон. Там можно жениться быстрее всего.
– Жениться? – Я отпрянула от него в изумлении. Он спокойно посмотрел на меня. Его глаза освободились от дымки, став ясно-голубыми.
– Да, год назад от чахотки скончалась моя жена. Кажется, она слегла вскоре после того, как я отправился в Вест-Индию, но мне ничего не сообщили. Я узнал обо всем, лишь когда ей стало по-настоящему плохо. Но было уже слишком поздно – я не мог вернуться.
Дэвид запнулся.
– Прости, – сказала я с деланным сочувствием.
В душе моей бурлила ревность к бедной женщине, даже мертвой, потому что именно ей достались годы его молодости – многие сладостные годы, которые могли бы быть моими.
– Да, – сказал он с тяжелым чувством, – это была хорошая женщина, и она заслуживала лучшего. Я не был ей хорошим мужем. С ней я лишь наполовину был мужчиной. Но все это в прошлом, а теперь, – Дэвид порывисто прижал меня к себе, – я вновь стал самим собой и таким останусь, пока ты рядом.
– Когда же мы поженимся? – спросила я, начиная опасаться возможной мести со стороны Ричарда.
– Я достал специальное разрешение, – веско ответил Дэвид. – Мы сможем заключить брак, как только приедем в Лондон.
– Не кажется ли тебе, что ты поступил слишком самонадеянно, рассчитывая на мое согласие, – произнесла я довольно едко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126