Так продолжалось одиннадцать дней. Он уже подумывал о том, что хорошо бы пораньше вернуться в Москву, чтоб снова отдаться любимому делу, которое влекло и манило.
Но на двенадцатый день прогулка кончилась плохо. Цандер вдруг почувствовал сильную головную боль и слабость. Он еле доплелся до санатория и уже не смог подняться к себе, на третий этаж…
Ночью начался жар, чередующийся с ознобом. Он бормотал что-то несвязное и почти не сомкнул глаз…
Утром врачи, осмотрев его, ушли совещаться в свою комнату… А днем пришла машина с красным крестом – Цандера перевезли в больницу.
4
В субботу Стрешнев вернулся домой пораньше: пообедал вместе со всеми и прошел к себе в комнату, предвкушая хороший отдых за книгой Цандера. Но книги не оказалось. Куда она делась – ни жена, ни теща не знали… Пришлось Стрешневу идти к Федору Семеновичу играть в шахматы…
Вечером вернувшийся из Дома пионеров сын, Славик, признался, что книга у него.
– Иди к отцу, – строго сказала мать.
Славик, рослый, широкоплечий юноша, ладонью пригладил светлые непокорные вихры, застегнул на все три пуговки старый отцовский пиджак и, свернув в трубочку книжку, прошел в столовую, где сидел отец.
– Папа, я думал, ты уже прочитал, – виновато, опустив серые глаза, начал он, протягивая книгу.
– А зачем тебе такая книга? Ведь ничего же не понял – там одни расчеты.
– Нет, я понял, папа… Понял самое главное – как построить реактивный двигатель. Это не трудно… Даже ребятам рассказывал в классе и чертил на доске схему.
– На перемене?
– Нет, на уроке физики. Семен Семеныч меня похвалил и советовал поступать в Бауманский институт.
– Ты, оказывается, шустрый, – усмехнулся Стрешнев. – Нацелился в Бауманский?
– Я хочу строить ракеты, папа. Когда приедет Фридрих Артурович, позови его к нам.
– Надо вначале кончить институт.
– Нет, папа, сейчас большинство ребят из школы идет на производство или на стройки, а учатся по вечерам… Я, да и еще некоторые ребята хотят поступить в ГИРД.
– Там же нужны хорошие специалисты, а не ученики.
– А может, и возьмут… У нас учится сын одного механика из ГИРДа.
– Так что же?
– Он говорит, что скоро будут запускать реактивный планер. Нельзя посмотреть?
– Ишь ты, чего захотел, – усмехнулся Стрешнев. – Ну, хорошо, иди ужинай, ракетчик… Я побываю там… Узнаю…
5
Если человек работает увлеченно, он не замечает, как летит время… В четверг утром, когда Стрешнев приехал на работу, секретарь напомнила:
– Андрей Сергеич, вы не забыли: сегодня совещание в тресте.
– Как, сегодня уже двадцать пятое? – растерянно спросил Стрешнев.
– Да, двадцать пятое!
– Спасибо! Сейчас соберусь. – Стрешнев прошел к себе в кабинет, сел за стол, задумался.
«Конец марта, а от Фридриха ни одного письма… Уж не случилось ли беды? Или затерялись мои письма?..»
Он сложил в папку нужные бумаги и заторопился в трест…
Совещание кончилось неожиданно рано; и Стрешнев, отказавшись от талонов на обед, поехал в ГИРД.
В кабинете Цандера сидел круглолицый, рыжеватый человек с голубыми глазами, рассматривая какой-то чертеж.
– Простите, кажется, инженер Листов?
– Да, я Листов.
– Здравствуйте! Я – Стрешнев.
– А, очень рад, присаживайтесь.
– Простите, что я без приглашения… вырвался случайно… Очень беспокоюсь о Фридрихе… есть ли у вас известия?
– Получил письмо…
– Что же он? Как?
– Вот это письмо: взгляните.
Стрешнев расправил вчетверо сложенный лист клетчатой бумаги:
«Дорогие друзья!
Получил долгожданную телеграмму об огневых испытаниях двигателя ОР-2. Радуюсь, что он работал. За этим первым шагом несомненно последует большой успех.
Жаль, что я не с вами и не могу быть полезен.
Поднимайте ракеты выше и выше – ближе к звездам. Дерзайте! Вперед, на Марс!»
Стрешнев неторопливо сложил письмо, положил на стол.
– Послушайте, это хорошее, ободряющее письмо, но оно звучит как завещание.
– Разве? – удивился Листов. – Мы восприняли его как боевой призыв.
– А когда вы получили письмо?
– Да уж дней десять прошло…
– И больше ни звука?
– Нет… Он не охотник писать…
Дверь распахнулась, размашисто шагая, вошел плотный, чернявый человек с озабоченным лицом, протянул Стрешневу крепкую руку, глухо сказал:
– Королев!
– Стрешнев.
Королев взглянул потеплевшими, но все же озабоченными глазами:
– Тот самый?
– Очевидно, да…
– Рад познакомиться… Тогда это и вас касается – вот телеграмма из Кисловодска. Цандер заболел, его положили в больницу – подозревают сыпной тиф.
– Это скверно, если тиф, – сказал Листов. – Ты звонил жене?
– Да, только сейчас… Она говорит, что он болел сыпным тифом в революцию… а дважды сыпняком не болеют…
– Очевидно, ошиблись с диагнозом, – сказал Листов.
– Простите мое вмешательство, товарищ Королев, но боюсь, что диагноз правильный, – взволнованно заговорил Стрешнев. – Насколько мне помнится, Фридрих болел не сыпным, а возвратным тифом… Что вы собираетесь делать?
– Я заготовил телеграмму в горком партии, прошу принять все меры… Там хорошие врачи, – сказал Королев.
– Надо бы поехать туда, – посоветовал Стрешнев.
– Да… А кому? У нас сейчас – решительно некому…
– Тогда поеду я! – твердо сказал Стрешнев и поднялся. – Извините, нельзя терять ни минуты.
Он поклонился и выбежал из комнаты…
Стрешнев добрался до Кисловодска на третьи сутки, перед рассветом. На вокзале было зябко и безлюдно. Искать больницу в темноте в сонном городе не имело смысла. Стрешнев присел поближе к печке, поставил в ноги чемоданчик и задремал… Прошло часа полтора. Вдруг он очнулся от резкого стука – кто-то бросил на диван кованый сундук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199