Да сам Дон и виноват!
Он еще раз пробежал глазами список. Два убийства – из-за первого, Карлоса Вилы, и заварилась вся каша; второе – шерифа в Палм-Спрингс. Две перестрелки полиции с братьями Рамирес – обе признаны вынужденными. Одна смерть от случайной передозировки наркотиков – по официальной версии. Одна отчлененная человеческая рука, заочно приписанная к пропавшему без вести, предположительно мертвому автору кулинарных рецептов.
Таким образом, убийства уже три.
Еще одна отчлененная человеческая рука. Бывший владелец не установлен.
Четвертое убийство.
Итак, ни свидетелей, ни улик. От единственного вещдока нет никакой практической пользы. И если верить бреду торкнутого наркомана, все это дело рук неизвестного обер-гангстера по имени Роберто.
Дон был не на шутку обеспокоен, хотя ни за что не признался бы в этом капитану и даже Флоресу или любому другому детективу из отдела криминальной информации. Никогда за всю свою полицейскую карьеру Дон не испытывал такой тревоги. Кто бы ни был этот Роберто, он представлял серьезную опасность. Своего рода преступный гений. Он открыто и нагло водил за нос всю полицию Лос-Анджелеса, а те не располагали даже базовой информацией о нем.
Дон сделал все, чтобы получить эту информацию. Он долго допрашивал арестованных им Эстевана и Боба. Он придумывал всевозможные ухищрения, чтобы расколоть обоих. Солгал Эстевану, что Боб сломался и выложил всю правду. Не хотел бы Эстеван отплатить ему услугой за услугу? Он сказал Бобу, что Эстеван начал давать показания и навешал на Боба кучу убийств. Тот рассмеялся детективу в лицо.
У Дона не имелось обоснованных причин держать их взаперти. Он не мог предъявить им даже простое обвинение в незаконном владении оружия. В карманах его пиджака загадочным образом оказались два пистолета с тщательно вытертыми отпечатками пальцев. Прямо цирковой фокус какой-то! Трюк Зигфрида и Роя! Он не смог доказать, что пистолеты ему подбросили Эстеван и Боб. Он не смог уличить их вообще в каком-либо правонарушении! Он ни хрена не смог!
Что ему оставалось делать? Обвинить их в том, что выдавали себя за адвоката и его секретаря? Ну, и что? Да ничего, дерьмо собачье! А суд не будет заниматься собачьим дерьмом.
Эстеван и Боб играли по понятиям, молчали в тряпочку, наняли крутого адвоката и вышли на свободу. Еще одна плюха демократического правосудия Америки, источающего любовь к отморозкам.
Что за долбанные порядки!
Дон сокрушенно опустил голову. По отделу уже поползли слухи, что его вышвырнут из криминальной информации и переведут обратно в отдел по расследованию убийств. Бр-р! Хуже ничего быть не может! Целыми днями возиться с трупами. Особенно в летнюю жару. Нет, лучше уж податься в регулировщики, куда угодно.
Однако Дон был не из тех, кто легко сдается. Его сбили с ног, но он еще не в нокауте. Хотя, по некоторым сведениям, Эстеван сбежал за границу, Дон знал, что он вернется, и поклялся во что бы то ни стало обрубить ему кайф. Эстевану и его неуловимому подельщику, Роберто. Однажды они снова лажанутся, и тогда Дон ухватит их за яйца и сдавит, что есть силы!
А пока что для его собственных яиц наступили не лучшие времена. С тех пор, как Дон прекратил эти – хм, даже не половые отношения, а скорее, нездоровую страсть, сексуальное извращение – он вернулся к прежнему холостяцкому житью. После работы бродил по центральным улицам, смотрел, как из города, будто вода из старой ванны, стекает прочь народ, пока на дне не останется лишь мелкая лужица да небольшой осадок.
На ходу съедал тако или пакетик фруктового салата с чили и лаймом, купленные с передвижного лотка на Бродвее. Закуски или ужин в винном баре были ему не по карману, поэтому, прежде чем зайти туда, Дон всегда старался заранее утолить голод. В баре садился за стойку, и вино открывало ему истину – ту единственную, что радовала душу.
Море нипочем ни ругательства инструктора, ни продолжительный кросс по склонам холмов Елисейского парка, ни серый тренировочный костюм. Наоборот, у нее с лица не сходит улыбка. Мора просто не может не улыбаться. Ведь она теперь кадет полицейской академии! Через год обучения ей доверят патрулировать улицы Лос-Анджелеса.
Смена работы пошла Море на пользу. Она даже не подозревала, насколько ей обрыдло обучать мужиков драчить собственные члены. Если честно, раз уж им не дано это умение от природы, нечего и пытаться. Никто не заставляет их мастурбировать.
Мора бежит вместе с другими кадетами в смешанном строю мужчин и женщин; азиатов, латинос, негров и англос разных возрастов. Самая молоденькая – китаянка восемнадцати лет, самый старший – сорокадвухлетний несостоявшийся драматург. Их всех объединил вдохновенный порыв кардинально переменить свою жизнь.
Что касается Моры, то ей от жизни не требовалось ничего сверхъестественного – работа, желательно интересная, хороший мужчина в любовники, а может, и в мужья, и тогда родить от него ребенка. Ну, и пара чудесных отпусков, чтоб было, о чем вспомнить.
Мора никак не ожидала, что в ней откроются неизведанные страсти и перевернут все ее существование. Она долго жила в спокойном, устоявшемся мире, не зная вожделений и одержимости, которые по воле случая высвободились из глубин ее женского естества и разнесли тот прежний мир к чертовой матери.
Теперь, изведав вкус этих страстей, она уже не могла повернуть назад.
Эстеван потихоньку раскачивает гамак весом своего тела. Легкий бриз с океана дышит соленой свежестью. Хоть и прохладно в тени огромного зонта из пальмовых листьев – кажется, его называют палапита?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86