Мартин помедлил, переминаясь с ноги на ногу.
– Эстеван здесь?
– Уехал домой.
Мартин кивнул.
– Пожалуй, я ему позвоню. Так просто, чтобы отметиться.
– Да, давай-ка, позвони.
– Твоя рука еще здесь?
– В холодильнике.
Мартин опять кивнул.
– Нам надо избавиться от нее.
– Почему?
Тут вмешался Норберто.
– Чувак, это же улика!
– Это моя рука.
– Если копы найдут ее…
– Лас-плакас ее не найдут! Энтьендес?
Амадо бросил на Мартина свирепый взгляд. Но тот не сдавался.
– Эстеван велел нам избавиться от нее!
– Это не его рука!
– Что ты собираешься с ней делать?
Амадо не сумел придумать ответа на этот вопрос.
– Пусть полежит пока.
– Пока что? Пока на нее не наткнется полиция?
– Это моя рука, пендехо!
Амадо увидел, как Мартин и Норберто переглянулись.
– Умираю, хочу под душ!
Амадо промолчал. Глория гладила падре по ноге.
– Yo tambiйn necesito descansar .
Амадо поднял глаза на Норберто.
– Вале, каброн.
Норберто и Мартин еще немного постояли в нерешительности, потом поплелись прочь. Амадо проводил их уголком глаза. Что-то они мудрят. Либо напортачили с похоронами толстяка, либо чего-то затевают. Или обкурились оба. По Мартину никогда не поймешь. Он все время будто под кайфом. Бабосо, думает, ему все на свете известно, а на самом деле еще до черта чему надо учиться. Амадо знал, чтобы эти двое не замышляли, в итоге им придется извлечь для себя нелегкий и опасный урок.
Он вернулся к теленовелле как раз вовремя. У него на глазах падре упал в объятия Глории, зарывшись лицом меж ее пышных, мягких грудей и моля Бога простить его за прелюбодеяние, которое готовился совершить.
Как же презирал Амадо всех этих святош!
Когда Боб вошел в кабинет, Моррис играл в «тетрис».
– Все балдеешь?
Моррис оторвался от компьютера.
– Это ты балдеешь, чувак! Где тебя черти носят?
– Далеко.
– Я так и понял!
– Меня кто-нибудь хватился?
– Никто, кроме босса, полиции и всего Калифорнийского университета.
– Босс разозлился?
Моррис покачал головой.
– Он волновался, чувак. Мы все волновались.
– За меня?
– Нуда!
Боб улыбнулся.
– Не знал, что я тебя волную.
– Я не голубой, чтобы ты меня волновал. Просто беспокоился за тебя, как и все!
Боб засмеялся.
– Пойду, доложусь боссу.
– И не забудь позвонить копам!
– Да, да.
Боб повернулся, чтобы идти.
– Чувак, ты, видать, действительно любил ее!
Боб остановился.
– Кого?
– Ту девушку!
Боб напомнил себе, что должен говорить только правду.
– Да, любил.
Эстеван спустился в бурлящее джакузи. Накопившаяся в нем за последние сутки напряженность стала понемножку улетучиваться. Хоть Амадо и заварил все это гаспачо, которое ему теперь приходится расхлебывать, он тем не менее по-прежнему остается одним из немногих, на кого Эстеван может положиться. И кому доверяет. Разговор с ним по поводу самодеятельности, устроенной в паре с Карлосом Вилой, еще впереди. Но Амадо нужен Эстевану живым. Убить его – значит потерять ценного помощника.
Пришла Лупе и принесла с собой большую пиалу с гуа-камоле, а вторую с чипсами. На ней был темно-синий закрытый купальник, и Эстеван невольно залюбовался ее телом, пока она подходила к джакузи и ставила на бортик рядом с ним пиалу с густым пюре.
– Грасиас.
– Де нада.
Лупе улыбнулась ему. У нее замечательная улыбка!
Эстеван подумал, не пора ли ему зажить оседлой жизнью. Жениться, может быть. Для него как-то само собой разумелось, что если когда-нибудь женится, то обязательно на американке – тогда ему не составит труда получитьгринкард. Но все женщины здесь тощие, костлявые, и только и забот у них, что бегать по магазинам, да ухаживать за своей внешностью. В общем, бабы отвратительные. А эта их бесконечная болтовня о том, как они выглядят, да как будут выглядеть после завершения курса хирургической косметики! В них не хватало души.
Эстеван зачерпнул чипсом гуакамоле. Язык приятно утонул в прохладной и жирной массе авокадо. У нее был островатый, перченый и одновременно какой-то очень мягкий вкус. Вкус земли и солнца, силантро и халапеньо, лука и лайма. Этот вкус напоминал ему Мексику. То хорошее, что он там оставил. Эстеван решил, что этот гуакамоле приготовлен с душой.
Он зачерпнул вторую порцию, и Лупе улыбнулась.
– Те gust а?
– Si! Миу rico!
Эстеван смотрел, как Лупе медленно спускается в воду. Она прекрасна! Ей без надобности бикини или искусственные титьки. Она красива такой, какая есть, ни отнять, ни прибавить. Она бесхитростная, аппетитная и с душой. Как гуакамоле.
Мора подошла к строению и увидела табличку, извещающую, что вход с обратной стороны. Это показалось ей странным. С фасада имелась вполне приличные входные двери, но их почему-то перегораживала металлическая решетка. Возможно, таковы меры предосторожности, хотя, если кто-то замыслит ограбить магазин, они преспокойно могут воспользоваться той же задней дверью.
Мора свернула за угол, спустилась по переулку и приблизилась к двустворчатым стеклянным дверям с обратной стороны здания. Внутри она с некоторой опаской прошла сквозь грозного вида металлодетектор, остановилась и огляделась по сторонам. Мора чувствовала себя немного ошеломленной. Ей еще ни разу не доводилось заходить в оружейный магазин, и теперь ее поразило огромное количество всевозможных ружей и пистолетов, выставленных на витринах. В воздухе повисла пьянящая смесь запахов ружейного масла и пороха, металла и дерева. Возбуждающий аромат.
Мора, как зачарованная, медленно шагала по торговым залам. Что особенного в этих штуках? Почему, когда она взяла в руку одну из них, у нее в животе задрожало? Мора не могла объяснить свое состояние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86