24
Бывший клуб, когда в него заглянули при дневном свете, оказался таким захламленным, таким запакощенным внутри, что нечего было надеяться поправить его скорой уборкой, нужен был большой, основательный ремонт, чтоб не зазорно было пригласить в него людей. Да и протопить помещение было нельзя. Андрей Лукич сказал, что рухнул дымоход, – не только дымоход рухнул, еще и полпечи развалилось. Но и это была еще не вся беда: пока печь стояла такой, кто-то повынимал и унес ради своей, должно быть, нужды все вьюшки, дверцы и колосники.
– Вовсе не нужен клуб, – решительно заявила Василиса. – У нас и народу-то столько нет. Собраться и у Машки Струковой можно.
Степан Егорыч прикинул на счет: сколько же действительно может набраться народу? Вышло и вправду не так уж много. А у Машки Струковой дом хотя и был неказистый, но внутри большой. Если снять фанерную перегородку, оклеенную газетами, – вот всем и место…
Угадал Степан Егорыч верно: истомили людей домашние углы, невеселые думы в одиночку. Но, даже угадывая это, он не предвидел, как всколыхнется хутор от этой его затеи совместного праздника. Бабы побежали друг к дружке – обсуждая это событие, а заодно решая, во что нарядиться: отвыкли уже от празднеств, от нарядов, давно уже ничего праздничного не вынимали из укладок. Всколготились и ребятишки: возьмут ли их с собой взрослые, толк-то ведь – пироги раздавать будут!
– Степан Егорыч, ты уж, милая душа, и мне позволь, не погребуйте старою, – специально пришла в контору бабка Ариша высказать свое опасение. – Я ить компании еще могу соответствовать – и песню спою, и всякую побывальщину могу рассказать…
– Какие ж тут особые позволения? – не мог не улыбнуться Степан Егорыч. – Новый год для всех ведь!
– Так я ж не знаю, какое у вас тут постановление… Может, только одним молодым вход разрешенный.
– Всем, всем, бабка Ариша. Приходи! – успокоил старуху Степан Егорыч.
– Ну, спасибо тебе, милый, за твое уважение, – даже поклонилась Ариша. – Только ить… что я еще скажу… принарядиться мне не во что.
– Приходи как есть.
– И потом это… Я ить припаса никакого не имею, сам, милый, знаешь… Пышечек из той мукички, что ты мне смолол, это я еще могу с десяток испечь…
– Ничего ни с кого, Арина Власовна, не требуется и с вас тоже, – заверил бабку Андрей Лукич, как раз писавший для кладовой распоряжение. – Угощение будет всем из общественного фонда. А все, что помимо, – на вполне добровольной основе. Захочет кто своим чем поделиться, угостить других, – это пожалуйста. А нет – ну и суда нет. Так что и нечего вам хлопотать.
– Так я пышечек все ж таки испеку, – подумав, сказала бабка Ариша. – Чего ж мне срамотиться: все принесут, одна я на даровщину? И я не хуже людей.
На улице Степана Егорыча остановил озабоченный Ерофеич:
– А музыка? С музыкою-то как? Припасли уже какую, иль нет?
– Музыка? А ведь и верно! – спохватился Степан Егорыч. – Возьмем у Дерюгихи этот, как его… патефон.
– Что патефон, что порося за хвост дергать, – сказал убежденно Ерофеич. – Такой же хрюк и визг. Музыка должна живая быть. Может, Мишка, племяш мой, сыграет?
– Вроде малец еще. Сколько – и четырнадцати-то ему нет?
– Малец, а на гармошке так вжваривает! Чего надо – все сыграет. И плясовую, и жалостливую, и запевки…
Устройство угощения взяла на себя Катерина Николаевна, Дерюгиха, – как покороче и по-свойски прозывали ее на хуторе. После отъезда Афанаса Иваныча ей было пусто и скучно в доме, она искала дела, чтоб затормошить себя какими-нибудь заботами и заглушить тоску сердца. А кроме того, у нее был опыт по этой части. Если в прошлые мирные времена, случалось, в колхоз приезжали какие-нибудь гости, районное начальство, например, и требовалось хорошо угостить, – приготовление кушаний и закусок всегда происходило под руководством Катерины Николаевны. Как что сготовить – она понимала на хуторе лучше всех. У нее даже книга такая была.
Проект Степана Егорыча насчет разных блюд она решительно отклонила, доказав, что и времени на это уже нет, и посуды не хватит. Огурцы, помидоры, квашеную капусту, солонину, сало, вареную картошку и все прочее – это нанесут сами, из домашних своих запасов, а из общественного продукта испечь пироги с разной начинкой, подать горячими, во всем их духу, и это будет самое, что надо для праздника.
Никакой, казалось бы, сложности не представляла подготовка, никого не надо было подгонять в стараниях ради общего праздника, но к вечеру Степан Егорыч, однако, едва не падал с ног, намотавшись по хутору, собирая лавки, столы и что нужно для украшения пустой Машкиной избы, десять, если не больше, раз побывав у Катерины Николаевны в тревоге за то, как удадутся пироги и на всех ли их хватит. А что стоило разыскать кумачовую материю, чтоб было на чем смышленому и на все гораздому Мишке написать лозунг! Слова Степан Егорыч указал Мишке в газете: «Труженики тыла, крепите трудовые усилия для достижения победы над врагом!» Но Мишка проявил инициативу и написал свое, стихами: «Больше дела там и тут, чтоб фашистам был капут!»
Степан Егорыч ахнул, увидав Мишкину самодеятельность, на которую истратился весь кумач и банка сеяного мела, но подумал и согласился – ладно, пусть висит, тоже верно.
«Эх, елочку бы! Хоть малюсенькую, кривенькую… – мелькало в голове у Степана Егорыча. – Для детишек, их чтоб порадовать…»
Но где ж ее возьмешь, елочку, в здешнем безлесье! Тут окрест даже приличной хворостины сломить негде…
В самый разгар суеты, с половины дня, куда-то запропастился крайне всем нужный Андрей Лукич. После выяснилось, что он запрятался, чтобы составить подробный конспект своего выступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46