Конечно, решение было принято по другим причинам. Убийством полковника милиции, заместителя начальника ГУВД, должна заниматься именно Генпрокуратура. Однако это все для понимания генералов слишком сложно. В этом возрасте обиды поражают в самое сердце даже тогда, когда они совершенно необоснованны, и люди находятся на такой высоте, откуда уже довольно сложно разобрать буквы в строках законов. А потому само прибытие к нему молодого, по его меркам, «важняка» из прокуратуры, хотя бы и Генеральной, Чубасов воспринимал как личное оскорбление.
– Проходите, садитесь, здравствуйте, – процедил он, порядком располагаемых в предложении слов полностью раскрывая свое отношение к Кряжину. – Вы за тремя операми? Я их уже направил на Дмитровку.
Кряжин провел пальцами по верхней губе и расстегнул на пиджаке нижнюю пуговицу.
«Лихо, – подумалось ему. – Чубасову только осталось сказать: «До свидания, у вас есть еще что-нибудь ко мне?»
– Не совсем это направило меня к вам, – стараясь выглядеть деликатным, сказал советник. – Меня интересуют не столько эти трое, сколько двое других.
– Какие двое других? – нахмурился генерал. – Решено было ввести в вашу бригаду троих.
«Вот оно что, – улыбнулся в душе советник, – «ввести»! Чуть не сказал «внедрить».
– Те, что были с Крыльниковым в казино. Двое молодых, крепких ребят, сопровождающих полковника всякий раз, когда он приезжал в казино «Эсмеральда», чтобы выиграть немного денег.
Чубасов начал багроветь. Сначала у него появился розоватый цвет на скулах, потом красные пятна на щеках. Когда румянец превратился в загар, краска вдруг отлила, и генерал медленно снял очки. С первым приливом ярости, свойственным его поведению в минуты явного проигрыша в беседе, он справился успешно, хотя и дал возможность Кряжину вдоволь понаблюдать за этим процессом.
– Вы, советник, плохо, наверное, понимаете, что происходит, – опять стал цедить он слова, стараясь выглядеть и раздраженным, и терпеливым одновременно. – Погиб наш коллега. Уважаемый в милиции человек. Профессионал своего дела. Ваш же неуважительно-пренебрежительный тон наталкивает меня на мысль, что вы приехали расследовать дело о краже ящика сайры.
– Ну… – Кряжин улыбнулся, взваливая на себя труд выглядеть виновато. – Ящик сайры – это по части вашего ведомства. И вы напрасно так расценили мои слова. Я всего лишь хотел сказать, что молодые люди сопровождали полковника постоянно. А то, что он был постоянным посетителем казино, причем посетителем удачливым, далеко не секрет. Стоит лишь зайти в «Эсмеральду» и спросить. Так вот именно с этими оперативниками я и хотел поговорить. – Чтобы сбить вспышку гнева, Кряжин решил довести ее до критической точки и тем заставить генерала вынужденно спустить пар: – Кстати, неуважительно и пренебрежительно – это одно и то же.
Тот случай, когда при разговоре с подчиненными генерал мог запросто выматериться и когда он вынужден был остановиться, дабы не выглядеть чересчур эмоциональным для представителя другой структуры.
Так и случилось.
– Почему вы решили, что они оперативники? – Стрелка душевного тахометра главного милиционера Москвы упала вниз, и теперь он выглядел принужденно тактичным.
А сразу после его вопроса советнику показалось, как к нему со всех трех портретов обратились внимательные взоры. Пестику на столе, тому было все равно. Все происходящее в этом кабинете последние восемьдесят лет он считал недоразумением.
– Вам виднее, – этот удар нахального «важняка» был уже под дых. – Значит, они не оперативники. Но побеседовать с ними я все равно хотел бы.
Почесав затылок, Чубасов с трудом справился с нокдауном и нехотя снял с телефона трубку. И голосом, далеким от задорного, прогудел:
– Шульгин, зайдите ко мне.
Человек с погонами генерал-майора по фамилии Шульгин прибыл в приемную быстрее, чем Кряжин успел похвалить «со вкусом подобранную литературу» на бутафорском стеллаже. Наверное, кабинет прибывшего был рядом. «А может, и нет», – подумал следователь, вглядываясь в лицо запыхавшегося генерала.
– Шульгин, кто у нас входил в сопровождение Крыльникова во время руководства им следственной группой?
«Это для меня, – понял Кряжин. – Я сейчас просто обязан отметить две вещи: Чубасов не знает, кто входил в охрану, и охрана полковнику предназначалась исключительно на время работы следственной группы по делу «Олимпа».
– Гринев, Стоцкий. Первый сейчас в отпуске, а второй уехал к матери в Казань. У мамы рак.
Кряжин погрыз ноготь и посмотрел на генерала исподлобья:
– Сегодня в два часа ночи Гринев и Стоцкий находились рядом с полковником Крыльницким. Возможно, за несколько минут до его смерти. Если я сейчас поинтересуюсь, насколько внезапным для Стоцкого оказалось известие о том, что у его матери онкологическое заболевание, вы снова объявите меня безнравственным, генерал?
– Поосторожнее на поворотах, советник, – попросил Чубасов.
– А я и не думал сворачивать. И насколько целесообразной и своевременной для расследования убийства полковника Крыльникова оказалась отправка в отпуск Гринева – я тоже хочу знать.
– Вы получили максимум информации из того, что я мог вам предоставить. – На щеках Чубасова вновь зардел румянец. – И я прошу вас помнить, что в данный момент вы находитесь на приеме начальника милиции города. Генерал-лейтенанта, к слову сказать.
И он завис над столом, давая понять, что тема разговора исчерпана.
– Я знаю, знаю, кто вы… – прошептал Кряжин, равнодушно оглядывая двоих генералов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14